Надо глотать их!
В животе они станут пилюлей бессмертья —
Это круг моих ежедневных занятий.
Говорить всем сразу — сюда! И — прочь!
Левым глазом читать, а правый
Скашивать вправо. Вот, право,
Это все, что я делаю день и ночь.
Потеряю во тьме свое имя
И охриплым голосом стану петь я,
Все забуду и снова вспомню,
И друг друга толкают мои занятья,
И упорствовать в том, что ночь не для сна —
Для него нашатырный настойчивый день.
И всегда не сама, и всегда не одна,
Как небесное облако, ширится лень,
И смотреть, как пульсирует жилка в запястье
И в нем кружится жизни моей колесо,
И как белка всегда торжествующий враг,
Почему-то я в его власти...
Вот собака бродячая, как несчастье,
Я не Бог — я жалею собак.
Астрология
Сатурн с Меркурием сойдутся —
И ваши вены разорвутся.
А Марс под Львиный хвост вопьется —
Война нещадная начнется.
Как странно — миллионы нитей
В одних и тех же сходятся руках!
Бессчетность маленьких событий
В морях и кровяных тельцах
Сокрыта в пляске огненных шаров,
Всего лишь девяти...
А тот, кто играет звездами,
Играет одной рукой,
Смотрит глазом одним,
Об этом странно думать под небом дневным,
Когда безмятежен лазурный покров,
За его голубыми волнами
Ходят парами звезды, тащат улов,
Разноцветными взблескивая глазами.
* *
*
Мне моя отдельность надоела.
Раствориться б шипучей таблеткой в воде!
Бросить нелепо — двуногое тело,
Быть везде и нигде,
Всем и никем — а не одной из этих,
Похожих на корешки мандрагор,
И не лететь, тормозя, как дети
Ногой, с невысоких гор.
Не смотреть из костяного шара в зеленые щели,
Не любиться с воздухом через ноздрю,
Не крутиться на огненной карусели:
То закатом в затылок, то мордой в зарю.
При черной свече
С помраченным сознаньем
Статью о цветах напишу
И, осыпавшись пеплом,
Увядшею розой дышу.
А потом через город
Плестись, иль бежать, иль ползти
Через трубы подземные,
Повторяя: прости!
Так и ворон подстреленный
Машет последним крылом,
Хоть и стал уже дымом
И черным в небе цветком.
Я клянусь перед страшной
Черной свечой,
Что я Бога искала всегда,
И шептала мне тьма: горячо!
Распухали слова изнутри,
Кривились тайным смешком,
Я в слезах злою ночью
Обшарила дом,
Надрезбала Луну
И колодец копала плечом,
И шептала вдогонку белая тьма:
Вот уже, вот уже горячо!
Только сердце в потемках
Стояло мое за углом
И толкалось, как прорубь,
Расцветая черным цветком.
Шварц Елена Андреевна — известный петербургский поэт, эссеист, прозаик. Автор нескольких поэтических книг, вышедших в России и за границей (см., например: Шварц Елена. Стихотворения и поэмы. СПб., “ИНАПРЕСС”, 1999). Лауреат премии “Северная Пальмира” за 1999 год.
Нам целый мир чужбина
АЛЕКСАНДР МЕЛИХОВ
*
НАМ ЦЕЛЫЙ МИР ЧУЖБИНА
Роман
Лапин так и остался рассчитанно скучающим брехуном с веселой бесноватинкой в черных глазах и яростной запятой эспаньолки: Коноплянников завязался с англичанами, фунты сыплются пудами, требуются крутые вроде меня (предание все еще числит меня крутым), а ему, Лапину, не разорваться же — одной задницей на два очка не сядешь, — и ринулся в трамвай с исполинской сумкой в фарватере. Но палец, поманивший из канувшего, все же взболтнул во мне давным-давно осевшую муть, которую психиатры именуют бредом значения: все, как в юности, снова сделалось захватывающим и словно бы усиленно намекающим на что-то. Правда, у метро тогда не раздавали листовки “Собаководство — это судьба” и “Встреча с духовным учителем” — борода, тяжелый недоверчивый взгляд. Напоследок сунули еще что-то православное. Зато озабоченный Кутузов по-прежнему утопал в банных складках перед величественным порталом Казанской колоннады, обрывающейся в гранитную Канаву, куда немедленно вплыла из Леты в исчезнувший ныне латунный пятачок исполинская, вялая пиявка, на которую я, ошалевший от прикосновенности к великому пацан, таращился тоже не без благоговения.