И практичная Наталья Германовна даже один раз подумала, что если она еще раз попадется в такие тенета и сама не сможет выкрутиться, то пойдет уже не к психологу, а к парапсихологу.
У нас, кстати, в товариществе парапсихолог тоже есть, это бывший прикладной математик, решивший вдруг приложить свою математику к предсказанию событий в истории и уфологии. Но насчет сердечных дел он, по-моему, не очень спец, потому что его больше волнуют глобального масштаба события. Например, он предсказал бомбежку Ирака тогда, когда еще никто его бомбить не собирался, а сейчас он ничего пока не предсказывает, потому что насобирал много новой информации из Космоса, но еще не всю переработал.
Но к нему милая Наталья Германовна идти не собиралась вовсе, потому что не совсем еще сошла с ума.
А еще ей вот какой сон приснился: идет она по своему детскому двору, а вдали виднеется пруд, который в жизни расположен близ наших участков, у самого леса. Там, по пруду, снова мечется непривязанная лодка, словно цитата из того лирического сна, который с ней уже был. Но в этой лодке никого уже больше нет, хотя она чувствует, что она там или была, или будет. Она идет к этому пруду, на котором разыгралась настоящая буря, хотя вокруг нее все тихо и спокойно, идет и видит свои ноги в стареньких босоножках, которые уж лет десять как выбросила на помойку, но очень любила, потому что они были такие красненькие и напоминали что-то детское и приятное. А бушующий пруд с лодкой все не приближался, сколько она к нему ни шла.
Вообще-то в нашем товариществе многие увлекаются разным и читают книжки о том, как правильно жить, питаться и прочее, и иные сразу нашли бы выход на месте Натальи Германовны. Одна, например, садовод у нас прочитала, что наши конфликты — это путь к здоровью, в смысле — душевному, потому что когда нет конфликтов, то это — депрессия, когда ничего уже не хочешь и надо принимать таблетки, которые разрушают организм. Это к тому, что некоторые неслабодушные сами себе помогают.
А один раз Наталья Германовна ехала в электричке и слушала разговор таких же, как она, теток. Одна другой хвасталась, как много у них смородины и картошки уродилось, и огурцов, и антоновки, и всего прочего тоже, да еще и грибное место нашли вчера и насобирали две корзины. Вторая ахала и завидовала. А чего завидовать, думала Наталья Германовна, ведь сколько времени и сил на переработку и заготовку, и так всю жизнь, пока у этих теток руки не откажут. И тетки тоже, между прочим, с нашего товарищества, напротив сторожки их участки. А где же в их жизни любовь? Ведь на нее просто не может быть времени при таких урожаях. И ей показался этот разговор чудовищным бредом, но это была явь, а не сон.
Была одна женщина, которая очень любила все мыть, особенно с хлоркой любила, и ее никогда не останавливало то, что хлорка очень вредна для здоровья. Точнее, мы об этом не знали тогда, это сейчас все знают, что она разлагается и испускает такой вредный для здоровья газ, и хлоркой можно даже пытать, что успешно и делается в тюрьмах и в армии. Так вот, эта Зинаида Петровна как возьмет, например, старые сковородки, как начнет тереть персолью, прямо так, руки без перчаток, и сковородки делаются как новенькие. У нее в доме никогда не было грязных углов — отовсюду все выметалось. Одежду всю она кипятила или держала часами в санитарной жидкости или «Белизне» или еще каких отбеливателях. Все постельное белье у нее испускало щемящий аромат больницы и заставляло задуматься. Если на чем-то белом появлялись пятна, она их выводила. А если пятна не выводились, то она что-нибудь еще с ними делала, и они в конце концов все-таки выводились. И когда ей один раз кто-то рассказал, что якобы американцы носят одежду с пятнами, если пятна не отстирываются, она не поверила. И расстроилась, что ее попытались вот так глупо обмануть, и даже порвала отношения с тем, кто это рассказал. Потому что чистота была очень важным фактором ее жизни. Если она о ком-то говорила «неряха, грязнуля», то это уже было очень серьезно. И если она приходила к кому-то в гости и, ощупывая пальцами тарелки со дна, обнаруживала на них неотмытый слой жира, то могла потом больше в этот дом не прийти, причем не из-за брезгливости, а просто ей уже чего-то недоставало в человеке, который допускает до такого. Поэтому если она приходила на чай к Даше Поповой с участка напротив сторожки, то та специально отмывала одно блюдечко в соде с лица и с изнанки и ставила его Зинаиде Петровне. Но Зинаида Петровна все равно чувствовала, что другие гости пьют, как она выражалась, «из грязи», и Дашу не уважала.