1 Бойд Брайан. Владимир Набоков. Русские годы. Биография. [Авторизованный перевод с английского Г. Лапиной]. М., Издательство “Независимая газета”; СПб., “Симпозиум”, 2001, 695 стр.
2 Зверев А. М. Набоков. М., “Молодая гвардия”, 2001, 453 стр. (“Жизнь замечательных людей”).
3 La vie est une tartine de mбerde chacun doit en manger un petit bout. — Жизнь — это бутерброд с дерьмом, от которого каждый должен съесть небольшой кусок (франц.).
4Классный тихоня Розов и второгодник-хулиган Попов, с которым Набокову приходилось отчаянно драться; позже он признавался, что Попов преследовал его и во взрослых ночных кошмарах.
5 Шифф С. Вера (Миссис Владимир Набоков). М., Издательство “Независимая газета”, 2002 (перевод с английского О. Кириченко).
6 Стейси Шифф, кажется, не верит, что Набоков мог измениться, и неправильно толкует русский материал — письмо Набокова к Ходасевичу: “Берлин очень красив сейчас, благодаря весне, которая в этом году особенно сочная, — и я, как пес, дурею от всевозможных привлекательных запахов”, — она интерпретирует как намек на любовные приключения.
Повесть о том, как Алексей Матвеевич поссорился с Владимиром Владимировичем
Как известно, писатели не любят биографов и биографических сочинений.
Владимир Набоков не был исключением, даром, что ли, он излил столько желчи по поводу biographie romancбee и в “Истинной жизни Себастьяна Найта” вывел отталкивающий образ биографа — торопливого халтурщика мистера Гудмена.
“Я не выношу копания в драгоценных биографиях великих писателей, не выношу, когда люди подсматривают в замочную скважину их жизни, не выношу вульгарного „интереса к человеку”, не выношу шуршания юбок и хихиканья в коридорах времени, и ни один биограф даже краем глаза не посмеет заглянуть в мою личную жизнь”1, — самоуверенно вещал с кафедры еще мало кому известный в Америке профессор Набокофф. “Романист — не публичная фигура, не экзотический князек, не международный любимец... Я вполне понимаю людей, стремящихся изучать мои книги, но мне неприятны те, кто норовит изучать меня”2, — много лет спустя вдалбливал очередному интервьюеру прославившийся на весь мир автор “Лолиты”.
И напрасно: ведь хорошо известно, что во все времена, а особенно в эпоху упадка художественной, “вымышленной” литературы, нет жанра более популярного и притягательного, чем биография. Спрос рождает предложение, и нет ничего удивительного в том, что коридоры времени содрогаются от гулких шагов целой орды биографов, а в России вышла очередная биография Владимира Набокова: писатель, по меркам Большой литературы сравнительно недавно возведенный в ранг классика, представляет законную добычу для исследователей и толкователей.
Так уж случилось, что книга А. М. Зверева вышла практически одновременно с переводом первого тома монументальной биографии Брайана Бойда, в литературоведческих кругах снискавшей репутацию образцового сочинения, которое, как утверждал восторженный рецензент, “превращает всякого пишущего на тему жизни Набокова либо в академического маргинала, либо в самоуверенного выскочку”3. На самоуверенного выскочку и тем более на академического маргинала Зверев, известный американист и переводчик, явно не похож, и поэтому не ждите от меня якобы напрашивающегося уничижительного сопоставления. Во-первых, в оригинале книга Бойда была издана более десяти лет назад и с тех пор читана-перечитана всеми уважающими себя набоковедами; во-вторых, она рецензировалась в постсоветской печати, в частности, подробно разбиралась на страницах “Вопросов литературы”4; в-третьих, переведен пока только первый том; в-четвертых, опусы Бойда и Зверева — разной весовой категории, сопоставлять их — все равно что выпустить на ринг поджарого боксера-легковеса и стокилограммового тайсонообразного гиганта. Обе книги принадлежат к разным жанровым вариантам того рода сочинений, которые покрываются эластичным термином “биография”.
Легко догадаться, что отечественные и зарубежные набоковианцы могут почувствовать себя разочарованными биографическим сочинением Зверева. Насторожит их уже то, что книга вышла в популярной серии “Жизнь замечательных людей”, изначально рассчитанной отнюдь не на литературоведов, — призванной разъяснять, разжевывать, популяризировать, в общем, просвещать то аморфное и загадочное существо, которое принято называть “рядовым читателем”. Соответственно в книге нет научного аппарата: ни примечаний, ни сносок. Про отсутствующий именной указатель я и не говорю. Взамен — раздолье парафрастического метода: пространные пересказы (лишенные, увы, обаятельной убедительности подлинника), переведенные в косвенную речь фрагменты из набоковских произведений и опубликованных писем, парафразы работ предшественников, о чьих догадках и открытиях сообщается как о чем-то само собой разумеющемся и безымянном.