Перед началом операции «Багратион» к нам были переброшены танковые соединения с других фронтов. От танкистов впервые услышал полюбившуюся фронтовикам песню «Огонек». Запомнилось, как они шли, обнявшись, и с особой теплотой распевали эту песню. В результате танковых рейдов по тылам противника части немецкой армии оказались разрозненными или окруженными. В этом мы убеждались неоднократно по мере приближения к Минску. На большак, ведущий к столице Белоруссии, из леса часто выходили группы ошалевших, растерянных немцев, потерявших связь со своими штабами. Единственное, что их интересовало, — это: «Куда идти?» Поскольку лишних людей в подразделениях не было, пленных направляли в сторону города без конвоирования.
Минск встретил застаревшими руинами на окраинах города. Наверное, это были следы разрушения от бомбежек в первые дни войны (в центре города здания не пострадали). Было очень жарко… Изредка из развалин выскакивали люди с бутылками в руках. Мы, пропотевшие, на ходу с удовольствием утоляли жажду этой водичкой. Для нас, фронтовиков-окопников, казалось странным и непривычным держать в руках запечатанную бутылку с этикеткой: по-видимому, немцы для расквартированных в городе карательных частей наладили выпуск безалкогольной продукции.
Минск прошли не останавливаясь. В это время на фронте создалась парадоксальная ситуация: позади — немцы, впереди — мы и оперативный простор. Гитлеровское командование исчерпало свои резервы и не могло выбросить навстречу нам свежие сформированные части. В этой обстановке командование решило оставить некоторые дивизии для ликвидации и пленения разрозненных в лесах Белоруссии немецких соединений, а остальным (в том числе нашему корпусу) было приказано безостановочно продолжать движение в западном направлении.
Как известно, в Минском котле было пленено более тридцати пяти тысяч немецких солдат и офицеров. Именно этим военнопленным вскоре суждено было пройти в сопровождении конвоя по Садовому кольцу Москвы.
С воспоминаниями о Минске того, теперь уже далекого, времени связано и другое событие. Дело в том, что возвращались мы домой от берегов Эльбы летом сорок пятого пешим ходом. Предстояло пройти немалый путь: не заслужили солдаты-победители, чтобы их привезли на Родину после окончания войны. Сейчас в кадрах кинохроники военных лет часто показывают, как встречали победителей в Москве, на Белорусском вокзале. Тем парням повезло: их привезли, да еще засняли на кинопленку. Но почему-то стыдливо замалчивается о тех, кто возвращался летом сорок пятого пешком в просоленных от пота гимнастерках, отмеряя в обратном направлении километры пройденного с боями пути. А таких было немало: шли миллионы. Политработники внушали нам, что делается это для того, чтобы убедить страны, по которым пройдут солдаты, что Советская Армия не стала слабее. Совсем другое объяснение дают в мемуарной литературе военачальники. Оказывается, по этому вопросу было совещание у Сталина. Поскольку железными дорогами предполагалось вывозить трофейное имущество из поверженной Германии, Сталин распорядился отправить половину войск в обратный путь своим ходом. Так своеобразно Верховный Главнокомандующий проявил заботу о защитниках Отечества.
Пройдена не одна сотня километров… Позади осталась Германия; впереди — Польша с разрушенной до основания Варшавой. Город представлял кладбище зданий, руины, готовые обрушиться в любой момент. Шли по нерасчищенным улицам: по битому кирпичу, обломкам камня и арматуры. Создавалось впечатление, что город мертв — людей на улицах не было. Совсем иную картину увидели мы в Минске. По улицам столицы Белоруссии прошли в походном строю радостные, возбужденные, с развернутым знаменем Отдельного ордена Красной Звезды батальона. Город встретил строительными лесами и подмостками. Повсюду на строительных лесах — военнопленные: они строили и восстанавливали ими же разрушенный город. Это ли не верх справедливости!..