Здесь же — ответ Владимира Бондаренко “Призрак оперы”: “Не прав Изя Шамир: вся эстетика Владимира Сорокина — это эстетика сытых и избранных служителей мамоны, эстетика путинского гламурного и лицемерного режима. Сорокинская идея избранничества и элитарности, пропагандируемая в романах „Лед” и „Путь Бро”, находит свое развитие и в либретто оперы „Дети Розенталя”. Эта идея чрезвычайно близка чубайсовско-грефовской породе людей, всей нынешней путинской чиновной элите. И так же скучна, как скучен сам путинский режим. <…> И в жизни своей, в замкнутом, отчужденном от людей мире, Владимир Сорокин окружает себя кукольной реальностью, далекой от реальности наших дней. Он не левый и не правый экстремал, он давно уже чиновный художник в стиле Шилова, успешно клонирующий в своей прозе стили русских талантливых классиков прошлых столетий. Имитатор во всем — от раннего соцарта до либретто по мотивам мировых опер девятнадцатого столетия. И хулиганство у него было — имитационное, калоедство в белых перчатках, секс через два презерватива. <…> Сегодня что Путин, что Сорокин лишь клонируют, дублируют, а по сути — пародируют старое сталинское величие. В чем Сорокину не откажешь: он интуитивно чувствует первичность, творческий импульс сталинского времени. <…> Владимиру Сорокину надо понять свое место в культуре: развлечение круга избранных. Они и заплатят хорошо, и в свой круг введут. <…> Опера „Дети Розенталя” явно поставлена на выезд за границу, этакий гастрольный вариант. Потому и Някрошюса позвали. Потому и либретто Сорокину заказали. Как уличные музыканты, Большой театр собирается с помощью „Детей Розенталя” пробиваться баблом на гастролях, пока будет идти ремонт главного здания”.
См. также два мнения о спектакле — Елены Губайдулиной и Вячеслава Куприянова — в “Литературной газете” (2005, № 15, 13 — 19 апреля <http://www.lgz.ru> ).
См. также — в связи со спектаклем: “Как современный художник, Сорокин очень четко понимает: для того, чтобы быть литературой, литература не должна быть литературой (точно так же, как современное искусство работает, когда не является современным искусством, и т. д.), отчего у него очередной раз получается сделать стопроцентное литературное высказывание, очищенное от ненужной литературности”, — пишет Дмитрий Бавильский (“Знаки препинания-59. Максимализм минимализма” — “Топос”, 2005, 25 апреля <http://www.topos.ru> ).
Ян Шенкман. Шагреневая кожа литературы. — “НГ Ex libris”, 2005, № 11, 31 марта.
“Да и сами [толстые литературные] журналы из массовых давно превратились в специальные, то есть могущие интересовать лишь специалистов в странной, сужающейся, как шагреневая кожа, области — русской литературе. Аудитория ведущих литературных изданий на девяносто процентов состоит из людей пишущих: литераторов, журналистов, профессиональных филологов. Она ограничена и вряд ли когда-нибудь станет больше. Так вот. В качестве профессиональных изданий „толстяки” на сто процентов выполняют свою функцию. Заявляю это ответственно. Будучи ведущим полосы „Периодика”, я каждый месяц добросовестно прочитываю семь-восемь литературных изданий. И неизменно нахожу для себя что-нибудь любопытное. А раз в два-три месяца так и просто бывают открытия. Другое дело, что кроме меня и таких, как я, они мало кому по-настоящему интересны. Но проблема тут не в журналах, а в людях и временах. „Так пусть с временами и не здоровается”, как сказано у Трифонова в „Доме на набережной”. Заточенные полвека назад под большие подвиги, журналы оказались сегодня на слишком узкой площадке и совершают подвиги на уровне добрых дел”.