Он вчера позвонил и сказал, что убили сына…
Я молчал в телефонную трубку, мне было страшно
За него; за себя, если честно сказать, противно —
И молчать невозможно, и что ни скажи — напрасно.
Но потом я наплел, мол, держись, прилечу, вот надену куртку…
Он твердил — ничего, не надо… Как слаб и гадок
Был я — полный козел! Он хрипел — погоди минутку…
И сморкался в платок, и бежал холодок меж лопаток.
Вот приходит горе, а друга утешить нечем.
Для чего же и дружба нужна, если нет опоры? —
Ты скажи там, возьму неделю… — Да-да, конечно…
И долблю, как пластинка: ох, горе, какое горе!
См. рецензию А. Машевского на “Уверение Фомы…” в этом номере “Нового мира”.
Геннадий Русаков. Стихи. — “Арион”, 2005, № 1.
..................................
Зачем нас так мало на свете,
готовых пойти до конца,
где больше — ни жены, ни дети,
лишь слово стоит у лица?
Где высшая мера успеха —
чужого восторга озноб.
Где давишься кровью от смеха,
с собою таская свой гроб.
Где строчка стареет до взлета.
Где надо шустрить и плясать.
Кому-то доказывать что-то.
И болью сердца потрясать.
Мне сразу вспомнилась подборка стихотворений Андрея Битова в прошлом номере “Нового мира”.
А еще в этом “Арионе” очень хороши стихи Марии Галиной, спасибо А. Василевскому, который обратил на них мое внимание. “Доктор Ватсон вернулся с афганской войны…” и “Про жука”, — посмотрите.
Артем Скворцов. Зараза жизни (о стихах Виктора Коркия). — “Арион”, 2005, № 1.
Забыли мы, братцы, поэта Коркия.
“…Надо бы не полениться добыть в крупной библиотеке тоненький сборник в белой обложке, чтобы поймать себя на том, как, в духе автора, потянет на каламбур: обнаружил Коркия у себя в подкорке я. Эти стихи обладают драгоценным свойством: они „образуют душу” в юности и тонизируют дух в зрелом возрасте. Закрываешь книгу и чувствуешь, как уменьшилась мировая энтропия”. Прозит.
Наталья Сметанникова. Участь чтения. — “Октябрь”, 2005, № 3.
Президент Московского отделения Международной ассоциации чтения пишет о том, как читают наши дети. Ну и в сравнении с зарубежным исследовательским опытом дела у нас обстоят средне. “Наши дети не смогли разобраться, насколько глубоко и полно им нужно погрузиться в текст, чтобы тот стал понятен. Как уже говорилось, работа с художественным текстом ограничивалась общим пониманием, а с текстом математическим и естественно-научным — не шло дальше деталей. Так что охватить мысленным взором сюжет в целом им оказалось не по силам”.
Алексей Холиков. Подземные течения московской литературы. — “Октябрь”, 2005, № 3.
Читайте в новой рубрике “Там, где”, “…в которой не будет ни рецензий, ни аналитических статей и ни даже эссе. Одни только приключения, итоги путешествий самих авторов. Перекресток миров, попытка рассказать о „живой жизни” искусств в пространстве Москвы”.
Интереснейшее исследование о том, что читают в метро. Между прочим, наблюдаются тенденции даже в зависимости от линий! Посмотрю-ка и я сегодня на свою Арбатско-Покровскую…
Стихов в метро не читают.
“Недавно мы с другом бродили между могилами известных людей, и ничто не предвещало сюрпризов. Вдруг к нам подошла женщина и предложила послушать стихи собственного сочинения. Оказывается, таким вот способом она уже третий год зарабатывает себе на жизнь. Между прочим, приличные стихи, много лучше „открыточных”. Не знаю, легко ли ходить по людям с таким товаром, да еще в таком месте, но поэзия (если верить этой поэтессе) жива именно... на кладбище. В памятные дни у могил Владимира Высоцкого, Сергея Есенина и других погребенных здесь поэтов собираются люди, чтобы вспомнить не только творчество классиков, но и почитать свои стихи. Вот и получается, что где-то глубоко под землей лирика бьет рекорд ненужности, зато на кладбище она в цене (и неплохой: за четыре стихотворения та женщина взяла с нас тридцать рублей. Цена иного номера толстого литературного журнала). Можно было бы смеха ради издать такую вот литературную метрокарту в приложение к карте уже существующей. Наклеить ее на бока вагонов и ехать, переходя от главы к главе, от автора к автору, и справляться у загородившего проход гражданина: „Простите, а вы не на... Донцовой ли сходите?” И вдруг вам ответят: „Нет. Я... на Пушкине”.