Однако фильм Вуди Аллена — не только едкая сатира на стареющую цивилизацию, у которой остался один-единственный идол — собес. Режиссер с присущей ему тотальной иронией выстраивает внутри картины некую надбытовую, метафизическую коллизию, в свете которой можно предположить, что Крис — не просто обласканное судьбою ничтожество, но своего рода “везучий Иов”, который всю дорогу ведет тяжбу с Богом.
Слабый намек на религиозное воспитание, фразы типа: “Я думаю: вера есть путь наименьшего сопротивления”, апология везения, подкрепленная “научной” теорией происхождения мира в результате абсолютной случайности, ощущение жизни как трагической бессмыслицы — все это не поза, как может показаться, это — позиция. Герой начинает с того, что закапывает в землю данный Богом талант, и дальше ему приходится жить не своей жизнью. Благое Провидение пытается спихнуть его с гибельного пути, посылая всякие знаки. Встреча с Нолой и бешеная страсть к ней — конечно же знак. И повторная встреча в Галерее Тейт — тоже. Кроме того, дважды является неизвестно откуда рыжеволосый вестник-наперсник, коллега-теннисист. Первый раз — чтобы напомнить, что талант все-таки был и Крис мог бы стать “поэтом с ракеткой”. Второй раз Крис обсуждает с приятелем вставшую перед ним дилемму выбора, и друг, выслушав, грустно констатирует: “Ты просто недостаточно любишь ту женщину”. Беременность Нолы — уже не просто знак, это пинок судьбы: мол, хватит уже, пора выбираться из клетки! Но Крис упорствует, больше того, “цепляясь за прутья”, решается на убийство, которое тоже обставляет исходя из присущей ему логики “везения-невезения”: раз миром правит случайность, ничего нет легче, как убедить людей, что девушка оказалась в неподходящее время в неподходящем месте. Все поверят, никто не станет доискиваться до связи причины со следствием.
А дальше начинается самое интересное. Настоящий пинг-понг с высшими силами. Только Крису удается беспрепятственно вернуть на место орудие убийства — дробовик, взятый тайком у тестя, как Хлоя торжественно объявляет, что наконец-то забеременела. В момент объявления рука жены все время находится в опасной близости от кармана, куда Крис только что сунул драгоценности убитой старушки. Нет, пронесло… Семейство счастливо, все ликуют, и тут раздается телефонный звонок: Криса вызывают в полицию. В полицейском участке ему сообщают, что Нола вела дневник, из которого со всей очевидностью вытекает, что у Криса был мотив для убийства. Он под подозрением. Крис чуть не плачет: “Моя жена ждет ребенка. Да, я изменял, но не убивал. Не надо разрушать жизнь людей! Подумайте о положении нашей семьи”. Полицейские сочувственно кивают, но ясно, что они непременно потянут за эту ниточку и герой через пару дней окажется за решеткой.
А ночью к нему является Нола вместе с убитой старушкой, и происходит деловое, как в суде, разбирательство. Крис защищается: “Да, мне было нелегко. Но я сделал это. В кризисной ситуации я выбрал то, что важнее”. — “А как же совесть?” — вопрошает Нола. “Совесть, бывает, нужно спрятать под ковер, чтобы жить дальше. Иначе она раздавит тебя”. — “А я? — вступает старушка. — Я же ко всей этой истории не имела ни малейшего отношения”. — “Вы, мадам, — сопутствующие издержки”. — “А ваш ребенок?” — на это Крис отвечает цитатой из Софокла: что-то вроде того, что смертному блаженнее вообще не родиться. Доводы, однако, не принимаются. “Ты так наследил, — сурово вещает Нола, — что просто- таки вопиешь, чтобы тебя арестовали. Готовься к возмездию”. Призраки удаляются, а герой остается в смятении; он почти готов признать поражение: “Если меня арестуют и посадят, я поверю, что смысл все-таки есть”.