Литературный гид. Беатрикс Поттер. — “Иностранная литература”, 2006, № 1.
“Говоря о книжках Беатрикс Поттер, мы обычно употребляем русский термин „сказки”. Однако, как ни странно это может нам показаться, сама Поттер никогда их так не называла. Дело в том, что термин „сказка” отсутствует в английском языке. Есть „волшебная сказка” — fairy-tale, есть „народная сказка” — folktale, есть различные „сказки о животных”, стихотворные и прозаические <…>, есть „фэнтези”, а вот родовое понятие сказки отсутствует. Беатрикс Поттер не писала сказок — она писала tales . А слово „ tale ” , хотя и входит в различные видовые обозначения сказок, само по себе означает „повесть”, „повествование”, „рассказ”. Маленькие книжечки Беатрикс Поттер названы просто: „ A Tale of Peter Rabbit ”, „ A Tale of Tom Kitten ” и так далее, то есть, строго говоря, „Повесть о Питере Кролике”, „Повесть о Котике Томе”… Тем самым писательница следует традиции ХVIII — ХIХ веков, противопоставлявшей правдивую, реалистичную tale — сентиментальной или романтической „выдумке”, будь то story или даже novel. Взятая сама по себе tale подчеркивала подлинность, невыдуманность повествования. (Вспомним в этой связи роман „Повесть о двух городах” — „ A Tale of Two Cities ” — Диккенса.) Назвав так свои истории, Беатрикс Поттер подчеркивала их правдивость, реальность. Ее животные ведут себя как люди, и описываемые ею сцены и ситуации вызывают у читателя реальные, жизненные ассоциации”, — пишет Нина Демурова (“Ускользающее своеобразие Беатрикс Поттер”). Здесь же: Беатрикс Поттер, “Четыре сказки”; Джуди Тейлор, “Жизнь Беатрикс Поттер”; Хамфри Карпентер, “„Джейн Остин детской”: Беатрикс Поттер как мастер стиля”; Грэм Грин, “Беатрикс Поттер: очерк творчества”.
Елена Малиновская. [Стихи] — “Рец”, 2006, № 34, январь <http://polutona.ru/rets>.
он славянский бог не помню имени
он колется
веретеном зовет меня по фамилии
просит молока засыпает беспробудным сном
в клумбах столетники
не буду будить поцелую как-нибудь потом
а пока поколдую
рисую на лбу обратную свастику веретеном
выцарапываю ничего до свадьбы выцветет
Юрий Мамлеев. “Любая агония дает некоторый шанс”. Беседу вел Кирилл Решетников. — “Газета”, 2006, № 51, 27 марта <http://www.gzt.ru>.
“В традиционном обществе литература опиралась на весьма распространенные религиозные, сакральные воззрения, которые были у древних как бы под рукой и которые они могли углублять, как, например, было с учением суфиев в персидской поэзии. А сейчас, когда писатель окружен, так сказать, совершенно иным морем, он может прикоснуться к метафизическому уровню только за счет собственной интуиции. Конечно, он может опираться на традиционные знания, черпая их из книг или обретая благодаря встречам с какими-то людьми, но все равно это несравнимо с атмосферой традиционного общества”.
Мария Мельникова. Анно Аркадиевичевно. — “Книжное обозрение”, 2006, № 10-11.
О повести Леонида Гершовича “Фашизм и наоборот” (М., “Новое литературное обозрение”, 2006). “<…> к сожалению, после этих читательских подвигов не останется уже никаких сил на то, чтобы понять, зачем вообще была написана книга. Похоже, что столь любимый интеллигенцией ХХ века жанр антиутопии все-таки отправился в вечность вслед за породившей его эпохой, и никакими стилистическими изысками тут уже не поможешь”.