Прилавок культуры. Беседу вел Виктор Кожемяко. — “Советская Россия”, 2006, № 21, 4 марта.
Говорит Валентин Распутин: “Я мало сомневаюсь в том, что из Общественной палаты, пользуясь ее полномочиями, постараются выстроить правозащитную цитадель. А все, что имеет вирус „прав человека”, ведет к раковой опухоли в любом государственном организме”.
Дж. Б. Пристли. Заметки о Шалтае-Болтае. Перевод с английского Н. Демуровой. — “Иностранная литература”, 2006, № 1.
“Я далек от мысли, что сумею исчерпать все значение Шалтая-Болтая; меня нисколько не удивит, если окажется, что возможны и другие, более глубокие и эзотерические трактовки, которые пока еще не поступили от членов Теософского и всяких прочих обществ”.
Александр Пятигорский. “Достоевский выдумал и Россию, и Петербург”. Беседу вел Константин Мильчин. — “Книжное обозрение”, 2006, № 8.
“ — То есть гомеровский гений живет в генах?
— Нет, он передается напрямик от гения к гению. И вот после „Одиссеи” вторым романом Европы стал „Гамлет”. Хотя формально это не роман, а пьеса. Но дело не в форме, а в том, что Шекспир проговорил в этой пьесе то же самое, что и Гомер. Теперь вы спросите, что же дальше. А вот дальше начинаются серьезные трудности. Потому что в английской культуре гения, — я сейчас говорю только о прозе и драматургии, я не беру в расчет поэзию, — так вот гения, равного Шекспиру, в ней не было. Как и в испанской литературе не родилось никого, равного Сервантесу. А потом вдруг роман рванул. Кто же четвертый? „Одиссей”, „Принц Гамлет”, „Дон Кихот”. А вы кого бы назвали четвертым великим романистом? <…> Итак, четвертый роман мы нашли — это „Идиот”. Роман, написанный на совершенно античной основе, имеющий все трагедийные античные черты. <…> Теперь пятый роман. Это, конечно, „Улисс” Джойса. Опять прямая античная основа. Смотрите, за три тысячи лет так всего пять человек.
— Пять романов, а шестому не бывать. Роман умер?
— Он не умер, он потерял свою универсальность. <…>
— Кто же убил роман?
— Я бы сказал, что трое. Джойс, Пруст и Кафка”.
Cм. также беседу Александра Пятигорского с Еленой Пенской — “Русский Журнал”, 26 февраля <http://www.russ.ru>.
См. также полную стенограмму лекции философа Александра Пятигорского , прочитанной 21 февраля в клубе “Bilingua” в рамках проекта “Публичные лекции „Полит.ру”” (“Мифология и сознание современного человека” — “ПОЛИТ.РУ”, 2006, 2 марта <http://www.polit.ru> ).
Валентин Распутин. Из книги “Сибирь, Сибирь…”. — “Наш современник”, 2006, № 1.
Транссиб.
Роль личности в истории. Писатели о Михаиле Горбачеве. Подготовил Александр Вознесенский. — “НГ Ex libris”, 2006, № 7, 2 марта.
Говорит Александр Проханов : “Я думаю, что главным литературно-политическим событием перестройки было последнее и очень советское использование вообще литературы как инструмента политики и идеологии. Это именно сталинский Советский Союз превратил литературу в мощнейший инструмент воздействия, литературе было придано сакральное значение. И Горбачев (а скорее даже Александр Яковлев) использовал литературу как мощнейший инструмент перемалывания советских ценностей. Все книги — и „Дети Арбата” Рыбакова, и „Белые одежды” Дудинцева, и „Печальный детектив” Астафьева, и „Пожар” Распутина — направлялись в топку, где горела советская идеология. Включение книг в инструментарий идеологического воздействия — это, я считаю, уникальное явление того времени”.
Среди прочего Владимир Войнович вспоминает: “У меня была большая переписка с Сергеем Залыгиным, которому я послал свою повесть „Путем взаимной переписки”. Он мне ответил, что, мол, у нас перестройка идет, у нас важные дела, а вам сюда нечего соваться — вы этого всего не заслужили. А поскольку у меня было другое мнение, я ему ответил очень грубо и вообще устроил большой скандал (переписка печаталась в „Нью-Йорк таймс” и других газетах). И он мне ехидно писал, мол, вы думаете, что без вас перестройка не состоится. А я написал: да, не состоится, пока не напечатают всех, которые запрещены! И поэтому, когда был напечатан „Чонкин” в 1988 году, для меня это было событие особого рода — и не только по причине законного и свойственного каждому писателю эгоцентризма”.