“Провозглашенный Конституцией России принцип свободы совести следует воспринимать самым серьезным образом”.
Полноцветный Ницше, или Опыт предельного одиночества. Беседует Юрий Нечипоренко. — “Русский Журнал”, 2008, 21 апреля <http://www.russ.ru>.
Говорит главный редактор издательства “Культурная революция” Игорь Эбаноидзе: “Есть в нем [Ницше], скажем, та актуальность, которая на все времена, и она связана с его опытом одиночества, с тем предельным одиночеством, которое он создает вокруг себя и из которого извлекает уже какие-то познания как мыслитель. То есть его одиночество тоже интегрировано в его мышление. Благодаря этому его личность и его мысль могут служить своеобразной поддержкой всем другим одиночествам. Можно даже сказать, что благодаря его одиночеству каждый уже не до конца одинок. <…> Кроме того, можно говорить об актуальности в связи с тем воздействием, которое он оказал на современную культуру и на самый modus vivendi современной цивилизации. Он, так сказать, взрыхлил почву, на которой выросло очень много плодов, очень разных, от самых разных течений в искусстве и тенденций в политике до аналитической психологии и экзистенциализма, и многие из них уже отмерли, а почва продолжает плодоносить. И когда я говорю о modus vivendi, я имею в виду даже вполне житейские вещи: отношение к своей жизни как к эксперименту, готовность жить рискованно, опасно”.
Дмитрий Поль. “Тихий Дон” и историософия Кожинова. — “Наш современник”, 2008, № 1.
“Для Кожинова-историка, как и для Кожинова-литературоведа, на первом месте стояла возможность общения с читателем и лишь на втором — формальное соблюдение научной корректности”.
“Постигая тайны „Тихого Дона”, Кожинов корректировал свое видение истории России. Если в начале 60-х годов, по словам самого Кожинова, его симпатии были
безоговорочно на стороне „белого движения”, то позднее он перешел к более нейтральным оценкам”.
“Одна из важнейших линий „Тихого Дона” — любовная. Проанализировав ее, Кожинов пришел к совершенно неожиданному выводу. Одним из первых в литературоведении — по крайней мере, мы не встречали эту мысль ни у кого до Кожинова — Вадим Валерианович соотнес историю любви Аксиньи и Григория с революцией и крушением прежнего мира. Именно с истории любви начинается переворот общественного бытия, апогеем которого и стала революция”.
“Немаловажно и то, что для Кожинова это „потрясение основ” носит неизбежный характер, и, к слову сказать, кожиновское видение исторического процесса вполне
укладывается в рамки христианского эсхатологического сознания <…>. <…> Любовь Григория и Аксиньи для Кожинова — роковой и непререкаемый знак неблагополучия в мире”.
Григорий Померанц. После крушения последних канонов. — “Искусство кино”, 2007, № 11.
“Один из уроков истории — то, что после крушения канонов наступает кризис свободы и поиски новых канонов”.
“Современные подвижники одеты в современное платье — и мы их не замечаем”.
“В XII веке князь Василько написал: „В наше время святых не бывает”. Толстой выписал эту фразу с комментарием: „Вольтерьянец XII века”...”
Григорий Померанц. Могила неизвестного зэка. — “Искусство кино”, 2007, № 11.
“Шаламов иногда очень близок к Беккету”.
Захар Прилепин. Печальный плотник Всеволод Емелин. — “Огонек”, 2008,
№ 18 — 19, 28 апреля — 11 мая.
“— Как не произошло, Сева? Ты же народный поэт, ты известный. У тебя за пять лет вышли четыре книги — когда у девяноста девяти из ста русских поэтов не выходит по десять лет ни одной. Одну из твоих книжек издал Илья Кормильцев, который, кроме тебя и Лимонова, больше не издавал ни одного поэта. Твои стихи, я в курсе, знают и помнят десятки тысяч подростков в разных концах страны. (За взрослых не отвечаю-— просто реже с ними общаюсь...)
— Я немножко понимаю в поэзии, — отвечает Емелин. — Последним известным поэтом был Евгений Евтушенко”.
Лев Рубинштейн. Очки, шляпа, подтяжки. — “Грани.Ру”, 2008, 23 апреля <http://www.grani.ru>.