Говорит Евгений Попов: “Помню встречу с Валентином Катаевым, которого я уважаю как писателя, но не как общественного деятеля. Катаева спросили: как же так, раньше он восхвалял советскую власть, а в последних книгах стал отзываться о ней критически. Он сначала сделал вид, что оглох. А когда наглый молодой человек повторил свой вопрос…
— Это были вы?
— Нет, что вы. Я всегда был скромным… То он посмотрел на наглеца и сказал: это детский вопрос. Я так потом и назвал свою статью к 100-летию Катаева — „Детский вопрос и тайна Валентина Катаева”. Когда Феликсу Кузнецову задавали тот же вопрос, он отвечал, что у него ролевое сознание. То есть он играл роль, допустим, секретаря Московской писательской организации, а теперь играет, например, роль директора Института мировой литературы”.
Почему исчез спрос на мужество. Беседовал Андрей Рудалёв. — “Литературная Россия”, 2009, № 16, 24 апреля.
Говорит Илья Плеханов, главный редактор альманаха “Искусство войны”: “Я-то считаю, что заказ на мужество в обществе есть, он есть у читателей, у общества, но его нет в сложившейся литературной среде”.
“Я давно замечаю, что люди в массовом порядке скачивают и распечатывают современную военную литературу с ветеранских сайтов, раздают эти распечатки, дарят, обсуждают. Я видел наши альманахи буквально зачитанными до дыр, прошедшими через сотни рук. Ничего подобного не наблюдаю ни в отношении толстых литературных журналов, ни в отношении вообще какого-либо другого жанра литературы. Все это напоминает какой-нибудь самиздат и распечатки советских времен. Вот это альтернативное и неформальное человеческое распространение популярности военной литературы в стране очень показательно”.
“Не так давно я начал сталкиваться в литературной среде с расхожей недовольной фразой, что пишущие ветераны просто „метят свою территорию”. Причина у этой фразы одна: страх. Страх, что появляется живая литература о настоящих живых героях, и страх, что теперь станет труднее вешать лапшу на уши на тему войны”.
“Производство правды — жестокое дело”. Беседу вела Елена Дьякова. — “Новая газета”, 2009, № 45, 29 апреля.
Говорит прозаик Александр Терехов: “Я не коллекционер. Хотя если бы у меня было несколько жизней, я бы обязательно написал веселую книгу о собирателях советской военной игрушки. С одной стороны, это достаточное открытое, пестрое сообщество, размещающееся на земле бывшего Советского Союза, — человек двести, в котором довольно много отставников из армии и органов. С другой стороны, внутри этого разношерстного племени есть закрытая структура — клуб имени маршала Ворошилова,
в котором состоят хорошо если человек десять, и они, я думаю, в основном и держат в своих руках самое ценное, что есть среди советских солдатиков: солдатиков тридцатых и сороковых годов. Это таинственные, исключительно серьезные люди, которые помимо тайных знаний обладают теперь еще и несметными капиталами, поскольку цены на солдатиков невероятно выросли за последние годы…”
Александр Пятигорский. Контуры будущих форм политического мышления. — “Неприкосновенный запас”, 2009, № 1 (63) < http://magazines.russ.ru/nz >.
“<...> сегодня политическое будущее планеты описывается на языке ее политического прошлого, а точнее на языке, которым политики и политические мыслители описывают политическое прошлое той же планеты”.
“Я думаю, что наиболее перспективной может оказаться именно слабоспециализированная интеллектуальная элита, которая нужна, прежде всего, самой себе . Она будет естественным „местом” для тех, кто является интеллектуалом по своей индивидуальной природе, а не по социальной функции”.
Евгений Рейн. “Россия — мое родное пространство”. Беседу вел Игорь Панин. — “Литературная газета”, 2009, № 15, 8 — 14 апреля.
“Я знаю одного поэта, у которого абсолютно гладкая и счастливая судьба, — это Саша Кушнер”.
“Может, меня не надо было издавать в 25 лет, но ждать до 49 — это очень тяжело”.
“Мемуаров в классическом понимании у меня нет, но если Бог даст еще пожить, то, возможно, напишу. Делать-то мне сейчас особенно нечего…”
“Когда мы встретились, он [Бродский] был совершенно начинающий поэт, еще не нашедший ни своей стилистики, ни своего языка. Он писал какие-то странные подражания международной поэзии, выходящей в журнале „Иностранная литература”. Там публиковали Пабло Неруду, Яниса Рицоса, Назыма Хикмета и так далее… В то же время он был талантлив, и для меня это было совершенно очевидно. И на каком-то раннем этапе я, конечно, имел для него большое значение. И в плане эрудиции, и вообще. Когда мы познакомились, он почти не знал поэзии начала XX века, это все к нему пришло от меня”.