Денис Драгунский. Литературные мечтания — 2. Цифровая революция сопоставима с переходом от устной литературы к письменной. — “Частный корреспондент”, 2011, 21 апреля <http://www.chaskor.ru>.
“Первое — разрушается Большой Канон, отражением и вместе с тем порождающей моделью которого была личная библиотека. На книжную полку мы ставим самое главное, важное, нужное, лучшее. Из Сети мы загружаем то, что нам хочется сию минуту. Второе — уменьшилась ценность эрудиции, начетничества, знаточества. Любую горделивую цитату можно тут же прогуглить, определить автора и заодно посмотреть, насколько она точна”.
“<...> надо полагать, что текст довольно скоро утратит свою неприкосновенность — не только внешнюю (кто хочет, тот и публикует), но и внутреннюю (кто какие хочет кусочки, такие и заимствует). Кстати, поисковая машина сможет распознать любые заимствования. Выдать об этом отчет. И уж конечно, составить баланс платежей. То есть ты, дядя-автор, перекатывай. Хочешь — у классиков, хочешь — у современников. Но машина и читателю расскажет, откуда что взялось, и начислит тебе ровно столько, сколько ты сам заработал. Хотя свободным цитированием дело, конечно же, не ограничится. Цифровая революция позволит не только заимствовать, но и переделывать тексты”.
Александр Елисеев. Космический русский. — “Правая.ru”, 13 апреля <http://pravaya.ru>.
“Понятно, что всегда будет существовать опасность отчуждения космического человека от Земли , замыкания его на своем внеземном положении. Не исключено, что мировая олигархия, столкнувшись с процессом орбитальных поселений, попытается „оседлать” его, использовать в своих плутократических интересах. На протяжении многих столетий транснациональный капитал разлагал традиционные структуры, подбрасывая им ложные, искаженные смыслы, навязывая губительные, самоубийственные модели поведения. Безусловно, она станет всячески развивать и продвигать миф об особой избранности „космического человечества”. Не исключены и попытки целенаправленного выращивания „звездной аристократии” на орбите...”
Александр Елисеев. Держава Труда. — “Проектное государство”, 2011, 28 апреля <http://proektnoegosudarstvo.ru>.
“В XX веке была предпринята грандиозная попытка создания абсолютной республики, которая была бы действительно „общим, всенародным делом” („res publica”) всех трудящихся. Замысел был абсолютно верным, но его погубила приверженность материализму, непонимание того, что Труд обладает мощным религиозным символизмом. Молодые коммунисты пели: „Давайте строить с нами республику труда!”. Однако речь должна идти скорее о Державе Труда — сакральной, почвенной, но в то же самое время передовой и технофутуристической”.
Александр Иличевский. “Последнее, что сдаст позицию, — красота”. Известный прозаик комментирует свой новый роман “Математик”. Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2011, 27 апреля <http://www.chaskor.ru>.
“Я не только верю в воскрешение мертвых, но и считаю, что нет никакого смысла в цивилизации, если она не поставит перед собой цель победить смерть. Смерть — это оплот нечистоты. Это сложно, почти невозможно сформулировать — метафизический смысл смерти. Отчасти удается как-то ухватить его в формулировке: смерть — это единственная сущность в мире, с которой нельзя смириться. Если смириться со смертью — рано или поздно рухнет все, начиная с этики. Последнее, что сдаст позицию, — красота”.
“К Монастырскому пока не привыкли”. Интервью с Борисом Гройсом. Беседовал Велемир Мойст. — “Газета.Ru”, 2011, 21 апреля <http://gazeta.ru>.
Говорит Борис Гройс: “А вообще хотел бы заметить, что процессы, происходящие в культуре, очень медленны. Со спортивными состязаниями они не имеют ничего общего, потому что в основе культурных процессов лежит феномен привыкания. Каждый раз, когда появляется что-то новое, незнакомое, — оно не то чтобы обязательно отвергается, но в любом случае требует привыкания. Вы думаете, кто-нибудь понял по-настоящему, что делал Пикассо? Число тех, кто понимал и понимает, не изменилось за все эти годы. Их, может, человек десять-пятнадцать. Но к Пикассо привыкли. И к Кабакову тоже привыкли. А к Монастырскому пока не привыкли”.
“Например, в XIX, да и в ХХ веке изобразительным искусством занимались почти исключительно специальные люди — художники, принадлежавшие к определенной касте. Если же отодвинуться немного назад, то вы увидите, что рисовали почти все. Карл Линней собственноручно иллюстрировал свои ученые трактаты — и рисовал не хуже Дюрера, хотя вроде бы не получал никакого специального образования в этой области. Живопись и рисунок были частью популярных медиа. Похоже, сейчас мы в некотором роде возвращаемся к XVIII столетию. Все фотографируют, снимают видео, работают на компьютере. Художники используют те же технологии, что и любители. Если искусство понимать как производство изображений, то оно действительно почти полностью растворяется в массовой художественной продукции. Но концептуализм сорокалетней давности уже сталкивался с этой проблемой и нашел выход в том, чтобы сделать искусство рефлексией по поводу продуцирования изображений. Надо построить над этим массивом второй уровень — это и будет уровень профессионального искусства”.