Виталий Каплан. Чудеса массового поражения. Об одной болезни православной прозы. — “Фома”, 2011, № 5 <http://www.foma.ru>.
“Мне кажется, правило номер один — не выдумывать чудес. <…> Правило номер два — поменьше спецэффектов. Чудо вовсе не обязано нарушать законы природы, вовсе не обязано быть чем-то абсолютно невероятным с обыденной точки зрения. <…> В Символе Веры мы недаром исповедуем Бога не только Творцом, но и Вседержителем. Он — не часть мира, но Он присутствует в мире и поддерживает его Своими энергиями. Те законы, которые мы открываем, наблюдая и за природой, и за своим внутренним миром, не есть какие-то железные правила. Они лишь описывают свойства падшего мира — но в падшем мире действует Промысел Божий. А Бог не обязан подчиняться законам — ни законам природы, ни законам причинности.
Что мы называем чудом? Явное вмешательство Божие в нашу жизнь. Но это вмешательство происходит постоянно. К примеру, каждый раз в Таинстве покаяния Господь творит над нами чудо: нарушает закон причинности, согласно которому каждый наш грех неизбежно ведет к страданиям и смерти”.
Ольга Лебедушкина. Покаяние и прощение. Литература как работа памяти и забвения. Заметки по разным поводам. — “Дружба народов”, 2011, № 5 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
“И все же, повторюсь, главное событие последних лет, если продолжить военную тему, — „Воспоминания о войне” Николая Николаевича Никулина. Не случайно они были на моей памяти единственной книгой минувшего десятилетия, которую было трудно, почти невозможно, купить. Казалось, в наши времена абсолютного изобилия книжного дефицита не осталось. Но книга петербургского искусствоведа, выпущенная малым тиражом в Издательстве Государственного Эрмитажа, оказалась раскуплена мгновенно. На ярмарке Нон-фикшн в Москве на стенде издательства только сокрушенно качали головой: „Никулин? Еще вчера закончился… Приезжайте к нам в Петербург, в наших киосках что-то еще осталось…” В Эрмитаже интеллигентные продавцы разводили руками: „Давно уже нет… Ждите новое издание, вроде бы обещали…” На прошлогодней Нон-фикшн все повторилось: второе издание было раскуплено в первые два дня. Прошел слух — Никулин есть в „Фаланстере”, добравшиеся до „Фаланстера” сообщали, что и там уже нет. Не было никаких промоакций, рекламы, „раскрутки”. О книге узнавали по старинке: от друзей и знакомых, разве что сюда же прибавились виртуальные знакомые и друзья”.
“Похоже, сегодня „Воспоминания” Никулина оказались тем самым „отсутствующим звеном”, уничтожающим оппозицию между „старой” и „новой”, современной, военной прозой и одновременно соединяющим век XXI с XIX, напрямую с Толстым, с его определением войны как „противного человеческому разуму и всей человеческой природе события”: „Война — самое большое свинство, которое когда-либо изобрел род человеческий. Подавляет на войне не только сознание неизбежности смерти. Подавляет мелкая несправедливость, подлость ближнего, разгул пороков и господство грубой силы... Опухший от голода, ты хлебаешь пустую баланду — вода с водою, а рядом офицер жрет масло. Ему полагается спецпаек, да для него же каптенармус ворует продукты из солдатского котла. На тридцатиградусном морозе ты строишь теплую землянку для начальства, а сам мерзнешь на снегу. Под пули ты обязан лезть первым и т. д. и т. п. Но ко всему этому быстро привыкаешь, это выглядит страшным лишь после гражданской изнеженности”.
Некрасовская „лакмусовая бумажка” войны у Никулина расшифровывается неожиданно по-другому: „Многие убедились на войне, что жизнь человеческая ничего не стоит, и стали вести себя, руководствуясь принципом ‘лови момент‘ — хватай жирный кусок любой ценой, дави ближнего, любыми средствами урви от общего пирога как можно больше. Иными словами, война легко подавляла в человеке извечные принципы добра, морали, справедливости”.
„Воспоминания о войне” — чтение мучительное, но при этом очищающе-необходимое. Это вовсе не покушение на едва ли единственный предмет общенациональной гордости — Победу. Гордиться чужими подвигами, говоря „мы победили”, для зрелого сознания означает и принимать на себя груз ответственности за совершенные в прошлом грехи. Собственно, это и делает сознание зрелым”.