Владимир Тучков. Танцор. Роман первый. Ставка больше чем жизнь. М., “Захаров”, 2001, 200 стр.
Владимир Тучков. Танцор-2. Роман второй. Дважды не живут. М., “Захаров”, 2001, 208 стр.
Владимир Тучков. Танцор-3. И на погосте бывают гости. М., “Захаров”, 2001, 220 стр.
Образец беллетристического масскульта. Стрельба, черный юмор, мат-перемат, робкая эротика, нарушения политкорректности — не слишком, а слегка. На сотой странице, когда стало ясно, что главных героев не убьют и даже не ранят, — сделалось скучновато. К концу первого романа, когда автор не слишком тонко, а очень толсто намекнул: мол, все герои романа — программы компьютера, а может быть, и все мы, люди, всего только программы Бога? И вся наша свобода — свобода игрушек в Божественной игре? — сделалось... ну очень скучно. Вл. Тучков на редкость не изобретателен. Описание первого удавшегося покушения Танцора настолько нелепо, что я, не имеющий никакого отношения к киллерам и антикиллерам, и то подумал: “За кого же писатель меня держит? За полного, что ли, недоумка?” А эротические сцены? В первый раз, когда хакерша Стрелка под Танцором разревелась и завопила: “Блядь! Мамочка! Умираю!”, а соседи стали стучать по батарее ключом, чтобы, значит, унять неистовых любовников, было смешно, но когда на протяжении всех трех романов та же шутка повторяется раз двадцать... товарищ Райкин, вчерашняя хохма — уже не хохма или, как говорили на Кировском стадионе в годы моей молодости: “Второй замах — хуже дрисни”.
Александр Афанасьев. Гражданин тьмы. Роман. М., “Мартин”, 2001, 352 стр.
Грамотно слепленный, бульварный роман, успех которого основан на самых мерзких человеческих свойствах — ксенофобии, неблагодарности, зависти к богатым, сильным, ученым, неправедной мечте о суперменстве. “Черные”, насилующие наших русских красавиц; продажные ученые, ставящие эксперименты за американские “бабки” на наших русских людях; благородные спецслужбы, разоблачающие вурдалаков, спрятавшихся под вывеской хосписа “Надежда”; хамский юмор, мне читать все это — противно, а писать про все это и того противнее. Николай Шпанов Александру Афанасьеву кланялся.
±1
Владимир Соловьев. Семейные тайны. Роман. М., “Алетейя”, 2001, 400 стр.
Большой плюс этой книжки — нормальный русский язык. Звереешь от сквернословия, ложной красивости, претенциозности и безграмотности абсолютного большинства современных писателей. Владимир Соловьев пишет красиво и грамотно. К сожалению, многочисленные гинекологические подробности, которыми он густо уснащает свой роман об инцесте и расстреле Верховного Совета в октябре 1993 года, способны довести читателя до приступа рвоты. Это — беда всех российских писателей, берущихся писать эротические романы. Эротика у них, минуя стадию порнографии, плавно соскальзывает в гинекологию. Кроме того, гибель героев книги — отца и соблазнившей его дочери — слишком случайна (хоть и символична), чтобы стать финалом трагедии. До этой гибели (всерьез) вся компания — отец, мать, отчим (влюбленный в падчерицу), дочка (забеременевшая от своего отца) — так идиллически обсуждали проблему, кому за кого выходить замуж и кому на ком жениться, что — право же! — хотелось пропеть частушку, приведенную в том же романе: “По деревне дождь идет. / Занавески дуются. / Отец дочь свою ..., / Мать на них любуется”. Огромная литературная ошибка Соловьева — сексуальная революционерка, пятнадцатилетняя монархистка и некронавтка Катя Волкова, соблазняющая своего отца. Таких интеллектуалок среди современных разбитных тинейджеров просто нет. Достаточно почитать тексты, которые ляпают самые из них... продвинутые. Катя Волкова — воплощенная мечта Соловьева. Красавица, девственница, развратница (в воображении), образованная, умная. Фрейда читает, о сексе и смерти рассуждает, матом кроет, с интеллектуалами про умное разговаривает... и монархистка. И лет ей — пятнадцать! Ну — все!