Но все куда менее оптимистично, если сравнивать Гребенщикова с ним самим. «Сестра Хаос» представляется альбомом совершенно сконструированным, причем сконструированным с натугой.
Гребенщикову случалось записывать очень плохие программы. Особенно во второй половине девяностых. Уровень альбомов вроде «Чубчика» или «Кунсткамеры» я могу объяснить только контрактными обязательствами Гребенщикова перед граммофонными фирмами — требовалось хоть что, но выпустить (кстати, сомнительно, чтобы эти диски сколько-нибудь успешно продавались). «Сестру Хаос» плохой работой не назовешь. Напротив, музыкально альбом, возможно, вообще самый сильный из гребенщиковских альбомов. Сильный не в том плане, как некогда переполненные новизной и идеями «Треугольник», «Табу» или «Радио Африка»; сильный — потому что весьма чисто и не без фантазии сыгран весьма профессиональными музыкантами. Но оттого лишь заметнее, что делался диск на потребу, как будто составлялся из наиболее узнаваемых штампов. Гребенщиков словно поставил себе задачу записать альбом, единственный смысл которого — удовлетворить ожидание и спрос публики на Бориса Гребенщикова (что, понятно, вполне вписывается в современную экономику искусств). Здесь последовательно изложено все, что должно иметь место: «драматический» рок в духе «небо становится ближе», абсурдизм в духе «Треугольника», бодрое регги в духе бодрого регги (чтобы не забывали, кто первым из русских музыкантов удостоил вниманием растаманскую музыку), завершающая грустная баллада в духе позднего Гребенщикова, задумывающегося о смерти («Список кораблей никто не прочтет до конца; кому это нужно — увидеть там свои имена?»). Присутствуют — на уровне скорее знаков, чем продолжительных звучаний и долгих высказываний, разные поклоны: в сторону модных музыкальных веяний, от индустриальных до этнических (в балладе сыграл на дудуке приблизительно то же самое, что он играет всегда, сам знаменитейший Дживан Гаспарян), в сторону интеллектуальной публики, не чуждой литературных интересов. И чересчур много для стареющей рок-звезды каких-то жеманных и как бы свойских подмигиваний в сторону молодежи (видимо, сюда следует отнести и позорные штаны с многочисленными надписями «fuck», в которых Гребенщиков играл и записывал на TV рекламный для альбома концерт в честь тридцатилетия «Аквариума»).
Будь тексты посдержаннее, вышел бы нормальный, честный альбом: не супер и не провал. Но это было бы как раз против ожиданий, которым Гребенщиков стремился потрафить. Конечно, от «гуру» Гребенщикова ждут большего. Ждут слов таких, чтобы весело, и духовно, и про нас с тобой — все в одном флаконе. «Гуру» очень старается. И на первый взгляд даже странно, отчего не поместили в «Сестру Хаос» какой-нибудь развеселый хит вроде знаменитой «телефонной» песни «2-12-85-06». Но дело в том, что сочиняются такие только на подлинном кураже. Многое можно имитировать: высокоумие, вселенскую скорбь, — но только не настоящие раздолбайские стёб и отвязность. А куража-то и нет, что становится ясно уже на третьей песне альбома. И дальше вся развесистая и великолепно сыгранная эклектика выглядит обременительно-тяжеловесно.
Обмануть природу своего дарования Гребенщикову все равно не удается. Имитировать самого себя непринужденно, будто все в полном порядке, он просто не способен, ничего не попишешь. И едва берется за столь несвойственное своей натуре дело, начинает сбоить даже самое верное и безотказное — «текстовая машина». Самоповторы всегда были частью поэтической системы Гребенщикова, но им всегда и находилось оправдание за рамками текста, в новой и для автора и для слушателя бытийной ситуации. Может быть, очень не демонстративный (вот какая роль Гребенщикову явно всегда претила, в отличие от многих русских рокеров, — так это роль рок-н-ролльного бетховена, трагического художника-героя), но все же непрестанный поиск Гребенщиковым таких оправданий для повторения уже не раз пропетых слов и являлся тем необходимым усилием, которое обеспечивало — по крайней мере в последние годы — достоверность его творчеству. Все рушится, если усилие не совершается, а изображается. Не спасает напичканность текстов «актуальностями» типа «офиса Лукойла» или «братвы», которую «колбасит на кислоте», — но наводит на мысль, что автору надо поменьше смотреть телевизор. И если прежде за повторами читался еще один уровень смысла, теперь в них хочется тыкать пальцем и штампы, посмеиваясь, подсчитывать. Что остается? Ну, несколько удачных строк, которые потом долго крутятся в голове. Не так уж мало. Но я и далек от того, чтобы вовсе отказывать Гребенщикову в таланте.