«<…> с кем мы имеем дело в лице журналиста Ольшанского. А имеем мы дело с фашистом, — пишет Станислав Львовский („Русский Журнал“ <http://www.russ.ru/krug>). — Употребляя этот термин, я испытываю некоторые трудности, связанные с тем, что он давно уже перестал быть термином, а превратился в матерное слово навроде „мудака“, которым вольно перебрасываться в непринужденной газетной полемике, благо под административный кодекс слово „фашизм“ у нас не подпадает. <…> То, что журналист Ольшанский имеет возможность печатать фашистские (никаких ярлыков!) статьи в одном из двух рецензирующих изданий страны, — это позор. Тот факт, что реклама Проханова от „молодых интеллектуалов“ находит себе место на страницах изданий, всерьез полагающих, что они являются полезным социальным институтом под названием свободная пресса, — это позор. Тот факт, что это происходит при полном молчании и попустительстве всех остальных, — это позор такой, что непонятно уже, как теперь отмываться».
Станиславу Львовскому отвечает Дмитрий Ольшанский («Выводить на снег и расстреливать, или Наша цветущая сложность» — «Русский Журнал» <http://www.russ.ru/krug>): «<…> в ситуации, когда циничные, напропалую прогрессивные „плюралисты“ вроде Львовского превращают русскую словесность в „поле разработки инновационных типов письма“, прости Господи за этакий жаргонец, священный долг расквасить этим плюралистам физию объединяет и консервативных противников, и консервативных же сторонников газеты „Завтра“ (я, кстати, отношу себя к первым). То же самое, кстати, повторялось в истории не раз — так, чтобы унять испанскую революционную шваль в 1936–1939 годах, под знаменем Крестового Похода каудильо Франко объединились прежде несовместимые монархисты и буржуа, аристократы и крестьяне, карлисты и фалангисты, объединились, потому что унимать вредителей, пытающихся уничтожить литературу, семью, государство и частную собственность, действительно нужно. А уж после дискутировать между собой. <…> Как сказал бы Галковский, подходит время „лапушками потоптать кое-кого“ <…>».
«Возникает ряд важных проблем. Ольшанский физически существовать не перестал, каждый из нас с ним рано или поздно встретится все в тех же местах. Как с ним поступить? Жывотных (так! — А. В.) в таком состоянии отвозят на улицу Юннатов навсегда, но с Ольшанским так нельзя, потому что он человек, а мы либералы», — недоумевает Вячеслав Курицын («Русский Журнал» <http://www.russ.ru/krug/news>).
«Называясь „черносотенцем“, Митя Ольшанский же не думает, что я потом ему руку не подам? Он же уверен, что это только игра. И он уверен, что мы все об этом знаем, что это только слова, ничего, кроме слов. Литература типа. Подождите, мы до конца года еще парочку Митиных трансформаций увидим», — размышляет в своем сетевом дневнике за 12 апреля Дмитрий Бавильский <http://www.livejournal.com/users/paslen>.
«Досадно только, что, перестав быть либералом, он [Ольшанский] немедленно стал черносотенцем — словно „другой альтернативы у нас нет“ <…>, — пишет Дмитрий Быков („Русский Журнал“ <http://www.russ.ru/ist_sovr>). — Вот я чего понять не могу: почему выбирать надо непременно между петлей и удавкой <…>».