И тогда я его спросил (глядя построже):
— А где светловолосая? Где?.. Возможно, она не наша — ха-ха!.. А что, если ельцинская шпионка?
Начальник так и замер. Его сразила информация. То-то. Начальник совсем побелел. Стоял недвижен... Он белел и белел, пока вовсе не перестал быть человеком. Он стал колонной с надписью синим фломастером: ПЕРЕВЯЗКА РЯДОМ С СОРТИРОМ...
Но зато на повороте следующего этажа я увидел неубегающих людей... Пост в три человека.
Пост был с обзором — у большого окна, застекленного квадратиками. Очень удобно! Постовой наблюдал с “калашниковым” в руках... Он выставился коротким дулом прямо в окно. В один из пустых квадратиков окна... На миг представился некий пулеметчик, поливающий вражескую улицу свинцом. Я был в восторге! Воин — это прекрасно! Не жаль людей было ничуть. Себя тоже! ..............................................................................................
...............................................................................................................................
..............................галлюцинация сменилась. Галлюцинация стала удивительной! Подходя к ним ближе (я уже не скакал), я шел легко и непринужденно, как идут спуском. Как идут на закате к реке.
Я принял этих трех постовых (вооруженных автоматами мужчин) за людей с удочками на берегу реки — за неудачливых рыбаков! (Рекой в этой галлюцинации было огромное искрящееся стекло окна.)
— Эх вы-ыыы! — подсмеялся я.
А закатом, надо думать, было солнце за окном. Преломленное мозаичными квадратиками стекла.
Трое постовых знали. Наверняка они знали, что — что именно — должно было вот-вот начаться. Они тоже хотели сбежать лестницей. Они хотели вниз. (Наблюдать в огромное окно нацеленные на тебя дула танков им поднадоело.) Но я-то не знал. Для меня они были неудачливые рыбаки. Салаги! Ну что, ни хера не поймали! — так я к ним подступил. Так я подсмеивался. В реальной жизни я не кичился тем, что хороший рыбак. А вот тут...
Они же не умеют держать удочку! А что за узлы!.. Я потешался над их безрукостью, над их уловом, их мелкой рыбешкой — “кошке? кошке разве что?”. Я издевался над ними: место у реки не сумели выбрать! “С чего это вы сели жопами на занюханный обрывчик! Вы же у рыбы на виду! На ярком солнце!.. Рыбки хихикают!” — Я небрежно шлепал ладонью по их непружинящим удилищам. Эк расставились!
Они угрюмо ворчали. Но без агрессии. Возможно, они (постовые) меня жалели и щадили. Кто я был для них? Тронувшийся старик-чиновник?.. Акакий Акакиевич, спятивший от долгого кабинетного усердия под дулами танков. Не покинул этаж. Не покинул рабочее место... В отличие от многих... Бедняга!
А я меж тем перешел к самому изысканному рыбацкому оскорблению. Оно заключается в том, что их мелкий улов ты считаешь экологической порчей. Есть такой указ рыбнадзора: не губить малька . Есть и статья, между прочим. То есть все, что с трудом поймали, — всю их мелочевку в сетке я издевательски посчитал мальками. “Вам не сойдет с рук. Клянусь, завтра же настучу в рыбнадзор!” — серьезничал я. Я вошел в роль охранителя природы. Решил сам разобраться с теми, кто портит рыбий генофонд. Принять меры! А в таких случаях — снасть изымают...
Я ухватил удочку одного из них — я видел, что автомат, что классический “калашников”! — однако же твердо хотел его изъять, конфисковать.
— Ну-ка отдай! Сдай по-быстрому!
Постовой опешил: “Спятил! Спятил, старый лось!..” Но я тянул и тянул автомат к себе. Настойчиво... И я продолжал издеваться:
— Сдай инвентарь.
.......Тут (мгновенно) наступило прояснение. Я увидел у них автоматы, все три — я увидел, что никакие не рыбаки, а вояки. Правда, с побелевшими лицами. И что предстоящей бойне они что-то совсем не рады... Это никуда не годилось. Возможность воевать бок о бок с трусоватыми мне не нравилась.
И тогда я сделал дружеский шаг к тому, который выставил дуло автомата в пустой квадратик окна. Я хотел расположиться рядом с ним. И забрать на время его автомат. (Я в дозоре.)
— Да, я староват. Но мы будем биться рядом.
Хотел поднять им боевой дух. Я хотел повоевать, пусть это и не спасет наш парламент.
Но на меня продолжал криком кричать первый — совсем разъярившийся молодой мужик:
— Спятил, отец!.. Вали отсюда! Давай, давай!
Другой, с острым, хищным лицом, тоже раздражился:
— Спускайся! Спускайся!.. Уходи вниз! Дочка твоя уже давно внизу... — И тут же он спросил у третьего: — Спустилась она вниз?