«Это, простите за выражение, в профессиональном смысле — чушь собачья. Я не знаю, что такое „литературный истеблишмент“ — нет такого эстетического понятия. Я не знаю, что такое „существующие правила литературной игры“ — разве что штамп плохой окололитературной журналистики. Я не понимаю, что такое „хороший литературный вкус“, — я знаком с несколькими вариантами „теории стилей“, а „вкус“ — это из области светского трепа о литературе…» — откликается на рассуждения Трофименкова Александр Агеев («Время MN», 2002, № 100, 15 июня).
«Казус с поэтом-лауреатом [Прохановым] просто высветил непримиримое различие между двумя пониманиями культуры. С одной стороны, есть обывательское (немзеро-агеевское тож) понимание, редкостным образом совпадающее с этимологическим смыслом слова культура, — от colo, colui, cultum — „возделывать, благоустраивать“. Агрикола, он же земледелец, возделывая землю, засевает ее добрыми злаками, а вредные злаки в меру своих сил не допускает до произрастания. Так он реализует различие между природой и культурой. Культурный же человек потому и культурен, что овладел искусством хотя бы частичного покорения в себе скотских начал, то есть воздерживается от многих природных позывов. Культура — это система табу <…> Для богемы и ориентирующейся на нее публики культура есть процесс снятия запретов. Творчество как беспрестанное растабуирование, как последовательное, одно за другим отключение защитных механизмов. <…> Доколе богема более или менее надежно заперта в мансарде и „Бродячей собаке“, экспериментаторский зуд носит замкнуто-локальный характер и до поры до времени общественно безопасен, принося вред лишь самим экспериментаторам. Но поскольку в мансарде скучно, да и кубатура недостаточна, рано или поздно происходит попытка прорыва вовне», — пишет Максим Соколов («Бессмысленная и беспощадная» — «Русский Журнал» <http://www.russ.ru/krug>).
«Равнодушие зажравшейся элиты, прежде всего интеллектуальной, но также финансовой. И — нарастающая агрессия голодных маргинальных слоев. Вот диагноз нашего сегодняшнего состояния. Те, кто состоялся в новой жизни, вписались в нее, вдруг, в одночасье успокоились, удовольствовались сами собой и своим положением. И начали лениво перебирать пустые культурные знаки, как четки после сытного обеда», — констатирует Александр Архангельский («Известия», 2002, № 98, 8 июня).
«Дело знакомое: победе большевиков в России и нацистов в Германии споспешествовали не только жадные до власти и харча люмпены, но и „утомленные культурой“, манерные умники. А также представители крупного капитала, самоуверенно полагающие, что всегда сумеют загнать джинна в бутылку. <…> байки о „сумерках литературы“, провоцирующие пустопорожние и выгодные только шпане „дискуссии“, небрежение реальными писательскими свершениями, завистливое восхищение масскультом, заискивание перед „продвинутой“ молодежью (премия „Дебют“ — истинная кузница поколенческого шовинизма), „благородная“ групповщина (днями огласят лауреатов Государственной премии по литературе — заранее стыдно), экстаз „рыночной идеологии“, якобы освобождающей от химер совести, порядочности, здравомыслия, вкуса (кем надо быть, чтобы не понимать: жадность, глупость, бездарность и подлость существовали до социализма или капитализма и переживут любой общественный уклад!), — все это наши достижения. Эта серо-буро-малиновая муть обречена была отлиться в „гексогенные“ тексты, погромные инсталляции (и чем, спрашивается, „художник“, испоганивший портрет Сахарова, лучше-хуже другого — того, что под сладкий лепет комментаторов курочил топором иконы?) и перформансы вроде того, что изувечил на Киевском шоссе Татьяну Сапунову — „архаичного“ человека, напомнившего нам, что такое нравственное чувство. И культура. Боюсь, урок не впрок», — пишет Андрей Немзер («Время новостей», 2002, № 97, 3 июня).
«Я верю, что Проханов мог бы остановить автомобиль, чтобы убрать нехорошую табличку. <…> А Проханов между тем писатель отличный. Жывотный (так! — А. В.), дикий, путаный, идеологически сомнительный, такой кусок раскаленной души, такой поток инкрустированного поноса, такая сила в клетке, бес в ребре, одуван на челе, Путин в радугу превращается — настоящий, короче, писатель», — считает Вячеслав Курицын («Курицын- weekly от 10 июня. Гексоген без ссылок» — «Русский Журнал» <http://www.russ.ru/krug/news>).
«Споря с Прохановым (а не отрицая и не запрещая его), либерал укрепляется в собственных убеждениях. Нельзя спорить только с рыночником или постмодернистом: с ними возможен разговор о гонорарах и литературных стратегиях, о новых электронных СМИ и о пиаровских технологиях, но спор по существу немыслим, ибо убеждений нет. Со всеми остальными — включая антисемитов, евразийцев и оголтелых врагов государственности — спорить можно и должно: в споре приобретаются друзья», — пишет Дмитрий Быков («Быков — quickly: взгляд-38» — «Русский Журнал» <www.russ.ru/ist_sovr>).