14. Он похвалил меня за то, что предоставила кров революционному моряку. (Понял ли он, что случилось в его отсутствие?) Я не стала обсуждать с ним происшедшее. Тем более, что сразу по его приходе проснулся М. и поинтересовался, осталась ли еще горилка. Откуда бы?
15. Но недолго мучился бедняга: распахнул окно, высунулся в него чуть ли не до верхней трети бедра (право, чуть не вывалился!) и свистнул в боцманскую дудку. Тут же прибежал орудийный расчет в полном составе с грузом шнапса, пива и кюммеля.
16. Володя тоже выпил. Вместе со всеми. А матросы, прихватив своего боевого товарища, вернулись в бордель, где уже за все было заплачено. Из партийных взносов, конечно.
17. Ты ведь поняла, Фанечка, что так взволновало меня? Все-таки жена Цезаря30 должна быть вне подозрений, даже если она — результат политических инсинуаций ЦК.
18. Написала об этом, и вроде от души отлегло. Последняя просьба: дорогой мой Фантик, ни в коем случае не отвечай мне на это письмо. Ни словом, ни намеком.
19. А все-таки в моряках что-то есть — какая-то цельность и незамутненность сознания. И мышечный рельеф выше всяких похвал. Жаль, что Микеланджелы31 повывелись. Интересно, каковы моряки Балтийского флота? Думаю, наши питерские, наверное, уж получше будут!
Нэд, дальнейший текст написан Фантиком.
Вот он:
Не могу не отреагировать на такое письмо, дорогая моя подруженька! Но не волнуйся — я свой ответ ни при каких обстоятельствах не отправлю. И спрячу очень тщательно (в “долгий ящик”), как умудренная опытом подпольщица.
Ну что ты, Крупиночка моя, обездоленная любовью, терзаешься! Твой брак — “политическая инсинуация”, но ты ведь не минерал, а нормальная баба — из мяса, костей и нервов. Сколько же лет можно в воздержании проводить. Даже монашки, говорят, умудряются грешить.
А уж то, что З. Фрейд одобрил бы твой поступок, я и не сомневаюсь. В данном случае здоровье дороже, чем политическая репутация. Я так думаю. Важнее всего результат.
Знаешь, что в Варшаве творилось, когда Глебушка Кржижановский меня обхаживал? В бой роковой мы вступили с врагами! Вот до чего дошло. И ничего, обошлось. Зато — масса приятных воспоминаний.
Не кручинься. Твой шоколадный Фантик тебя ЦК.
P.S. Никогда одним разом не съедала такого количества шоколадных конфет. Как бы чего не вышло! Ф.
Каково, дружище? Публикуем? Фрэнк.
fantic@bedolaga.com Какие проблемы, Фрэнки, друган? Подумаешь, тайна мадридского двора! В наши дни эти “записки в несколько строчек” могут только очеловечить образ “несгибаемой революционерки”.
Публикуем. Однозначно.
Надеюсь, что скоро увидимся.
Нэд.
Прабабки
Крупочка моя долгожданная! Неожиданно образовалась оказия, и я спешу отправить тебе еще одну весточку “на посошок”. Точно знаю, что тебе ее доставят накануне твоего отъезда в Россию (примерно в первых числах ноября). Значит, В. И. уже отбудет и ты сможешь хоть раз читать твою личную корреспонденцию, не прячась по углам от глазастой Маняшки.
Лето простояло теплое и спокойное — без всяких жутких катаклизмов, которые “нострадамусы” наших дней предрекают на каждом углу. Ни африканской жары, ни арктических холодов, ни всеобъемлющего потопа, ни великой суши. Обычное подмосковное лето. И лучше многих: дожди шли только ночами, а часам к десяти утра все высыхало и было готово к встрече с нами.
Не смогла противостоять Катюшиным уговорам, славным погодам и собственной лени, а потому покинула дачу только в середине сентября. Не знаю, как там в Баден-Бадене, а здесь мне было замечательно… Во всяком случае, лучше, чем во время тренировок на заводе Михельсона. Ха-ха.
Знаю, дорогая моя, что ты искренне рада моему аполитичному безделью, поэтому так пространно о нем пишу.
Вернувшись в Москву, с головой окунулась в активную нелегальную деятельность. Ведь мне к ноябрю надо было тщательно, в мелких деталях, разработать основание для длительной поездки в Питер. И не просто разработать, а сделать так, чтобы руководство партии СР считало, что эта идея исходит от него.
Вот что я придумала (и ОНИ утвердили единогласно!). В порядке подготовки стрелков нашей партии и обмена опытом с петербургской фракцией СР меня направят в Питер для поиска возможных площадок, пригодных для стрельбищ, на территориях местных оружейных заводов. При этом особое внимание мне поручено уделить площадке на Сестрорецком оружейном заводе, имеющем крепкие революционные традиции и территорию, удаленную, в какой-то мере, от столичной охранки. Заодно мне предложено изучить возможности Путиловского завода. Место проживания мне уже назначено — на Лиговке, в доме инженера Сан Галли32. Этот господин — давний друг нашей семьи. Вторая “квартира” (на случай слежки или других непредвиденных обстоятельств) для меня подготовлена в доме у моей знакомой (еще по Варшаве) балерины Маты Кшесинской33.