Леонид Костюков. Звуки и буквы. Счастье чтения вслух. — “НГ Ex libris”, 2005, № 19, 2 июня.
“Звучание стиха не создает новый объект, а интонирует тот же. При этом есть визуальные стихи, где очень многое зависит от расположения букв на бумаге (где, иначе говоря, белые участки листа — тоже знаки). Озвучить такие стихи почти невозможно, разве что обильно жестикулируя. Пример — Всеволод Некрасов. А есть намеренно звучащие, где надо то шептать, бормотать, то — НАЖИМАТЬ речью. Их, наоборот, трудно записать, приходится играть шрифтами, курсивами, кеглями. Пример — тот же Всеволод Некрасов, но другие его стихи”.
“В каком-то смысле поэт не все знает о собственном стихотворении, пока не прочитает его перед залом”.
Здесь же: Андрей Кротков, “Поэты, агитаторы, горланы и главари. Умение писать стихи редко совпадает с умением их читать”; тут среди прочего — воспоминание о поэтических чтениях в Большом зале ЦДЛ в начале 70-х: “Юрий Кузнецов — высокий, бледный, с зачесанными назад темными волосами — держался особняком и был молчалив. На трибуне стоял, опершись на локоть левой руки и откинувшись назад; правой медленно перебирал машинописные листки со стихами, несколько нарочито поигрывал длинными пальцами. Читал медленно, громко, протяжно, немодулированным низким голосом, не глядя в зал, не реагируя на аплодисменты; закончив чтение, ушел без поклона. В его сдержанном поведении все же чувствовалась напряженная манерность. <…> После сереньких стихотворцев, которые что-то пробубнили и скрылись под жидкие хлопки, на трибуну поднялся Арсений Тарковский. Он прочел всего одно стихотворение — „Первые свидания”. Несмотря на невыразительную манеру — монотонный высокий голос с придыханиями, — в зале стояла тишина. Едва прозвучали финальные строки („Когда судьба по следу шла за нами, / Как сумасшедший с бритвою в руке”), аплодисменты перешли в скандирование. Как раз тогда интеллигентская Москва прорывалась на сеансы опального фильма Андрея Тарковского „Зеркало”, шедшего всего в двух (!) кинотеатрах. Связь фильма и звучавшего в нем именно этого стихотворения была настолько живой, что происходящее попахивало фрондерством”.
См. также: Владимир Губайловский, “Голос поэта” — “Новый мир”, 2004, № 10.
Петр Краснов. Новомир. Повесть. — “Москва”, 2005, № 5.
“Поменьше среднего собачьего размера, с примесью каких-то болоночьих кровей и заросший до носа длинной шерстью, некогда белой, а теперь отвратно грязной, сбившейся в колтуны, в сосульки и лепехи слипшиеся, волочившиеся по земле, Юрок был типичным бичеваном и по характеру тоже. <…> Угрызений совести он никаких, конечно, и никогда не испытывал, точь-в-точь как хозяин его, в стариковский возраст вошедший Еремин, которого и в глаза уж по прозвищу звали, Еремой, хотя каким-то воспитателем детдомовским — „в дурака-мать его!” — наречен был ни много ни мало Новомиром... Лишь при получении паспорта, где-то в начале шестидесятых, переменил имя, Николаем записался от стыда подальше; а наколка на разлапистой, раздавленной прошлыми всякими трудами пятерне так и осталась, вместе с расплывшимся таким же якорьком. На выпивку Ерема всегда готов был тоже если не украсть, так уворовать, не брезговал ничем и на все смотрел, как и Юрок, ясными и понимающими всю эту мировую мутотень глазами”.
Андрей Краснящих. Играем в кино. Персонажи культового кино в детских играх и анекдотах. — “Искусство кино”, 2005, № 2.
“Каковы непременные условия анекдотизации киногероя? Во-первых, киногерой должен как следует надоесть телезрителю, примелькаться. <…> Во-вторых, киногерой должен быть — как бы это сказать? — нечеловеком”.
Константин Крылов. Абсолютное право. — “Спецназ России”, 2005, № 5, май.
“Если отбросить политкорректность, то следует признать: мы воевали не только и не столько с „фашистской Германией”, сколько с традиционной Европой. Которая на протяжении столетий стремилась к уничтожению славян и захвату их земель. И которая, разумеется, ничуть не изменилась и сейчас. Что мы видим сейчас? Европа стала единой. Главной европейской страной стала Германия, состоящая в теснейшем союзе с Францией, так что можно уже говорить о едином франко-германском государстве. Расширение на восток официально провозглашено стратегической целью альянса. Россия находится в том положении, о котором мечтал Гитлер”.