Говорит Захар Прилепин: “Работать с современностью достаточно противно. Реальность кажется противопоказанной литературе — и разъедает ее, как уксус. Каждый литератор, пишущий о современности, решает эту проблему по-своему. Проханов населяет реальность уродами и чудовищами — так „жизнью” проще оперировать. Гаррос и Евдокимов — прости уж — включили в литературный обиход новые языковые средства и орудуют скальпелем вместо кисти. Маканин или Екимов (специально беру имена с разных сторон) используют свой старый, проверенный инструментарий, идя по собственным следам, дабы не оступиться. Лимонов отказался от художественной литературы вообще… Так что во многих смыслах я нахожусь в пространстве русской литературной традиции и скорее пытаюсь подчинить „жизнь” литературе, чем наоборот”.
Андрей Рудалев. Обыкновенная война. Проза о чеченской кампании. — “Москва”, 2006, № 4.
“Александр Карасев, но и не только он. На слуху еще по крайней мере два имени: журналист москвич Аркадий Бабченко, журналист, бывший омоновец из Нижнего Новгорода Захар Прилепин. Думается, что, даже исходя из этих трех имен, можно говорить о таком феномене, как новая военная проза, номинально связанная с навязчивой тенью всей новейшей истории страны — чеченской кампанией”.
См. эту или другой вариант этой статьи: Андрей Рудалев, “Обыкновенная война. Проза о чеченской кампании” — “Дружба народов”, 2006, № 5 <http://magazines.russ.ru/druzhba>.
См. также: Валерия Пустовая , “Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель. О молодой „военной” прозе” — “Новый мир”, 2005, № 5.
См. также рассказ Аркадия Бабченко “Аргун” в настоящем номере “Нового мира”.
Екатерина Сальникова. Эпоха синопсисов. После “Доктора Живаго” феномен экранизаций классики в формате сериала можно считать окончательно провалившимся. — “Взгляд”, 2006, 28 мая <http://www.vz.ru>.
“Никому даже в голову не пришло поискать визуальные эквиваленты пастернаковской стилистике — даже не ради высокого искусства, но чтобы было, что экранизировать именно из пастернаковского романа, а не из его синопсиса. Однако, похоже, в ближайшее время отношение к литературным произведениям будет именно такое — престижный бренд (то есть имя автора) плюс сырье для синопсисов. В виде результата мы получили очередную страшилку о революционном и раннем советском времени. Натурализм визуальных фактур и физиологических подробностей без психологизма. Без стремления постичь суть исторического явления — что и делает реализм по-настоящему критическим. <…> За пару телевизионных сезонов мы пережили весь цикл развития жанра экранизации великих литературных произведений, от удачного дебюта до провального финала. Тема исчерпана. Месторождение закрыто. Занавес”.
Ср.: “<…> на мой взгляд, „Доктор Живаго” — лучшая телепродукция последнего времени”, — пишет Дмитрий Салынский (“Спасительный смысл пессимизма” — “Литературная газета”, 2006, № 20 <http://www.lgz.ru> ).
См. также: “Итог отчасти парадоксален: получился первый „Доктор Живаго”, за героем которого не скрывается сам Пастернак. При том, что Борис Леонидович — персонаж куда более реальный и соответственно в большей степени подвластный языку кино, нежели призрачный Юрий Андреевич”, — пишет Антон Долин (“Живаго и мертвые” — “Московские новости”, 2006, № 17, 12 мая <http://www.mn.ru> ).
См. также: Наталья Иванова, “Литература для телевидения или телевидение для литературы?” — “ПОЛИТ.РУ”, 2006, 19 мая <http://www.polit.ru>.
См. также: Юрий Богомолов, “Юрий Живаго. Новое усилье воскресения. Роман Пастернака в кинематографическом изложении” — “ GlobalRus.ru ”, 2006, 23 мая <http://www.globalrus.ru>.
Павел Святенков. Война за “наследство Христово”. — “АПН”, 2006, 23 мая <http://www.apn.ru>.
“Фильм забудут, а внедренные им суеверия будут жить. Не говоря уже о том, что „Код [да Винчи]” — не последнее произведение, выполненное в антихристианском духе. Скорее, он лишь первое в ряду себе подобных”.
См. также: “Читатели „Кода” также при чтении этого комикса подсознательно радуются тому, что „Код” дает некоторое оправдание их пассивной безрелигиозности. Это вялая месть вчерашней послушной паствы Богу, которого она предала. Но в отличие от настоящих неверующих (агностиков и атеистов) эта публика нуждается в оправдании своего безверия и предательства”, — пишет Александр Кустарев (“Между Гарри Поттером и Магометом” — “АПН”, 2006, 22 мая).