Коль имена — предвиденье судеб,
Окажемся ли рядом и вдвоем?
Ужель наш общий облик разобщен?
Ты не крестился. Я успел — крещен.
Твоя душа напряжена — в трудах,
Хоть ты в своем раю — в горах и городах.
Как совместить судьбу — твою, мою?
Ведь ты солдат и был убит в бою.
Я тоже был солдат. Но я живой.
Приписан к той же площади жилой,
На коей ты произрастал тогда,
До той поры, пока не стал солдат.
Я чем-то виноват перед тобой.
Какие нам места отведены
По случаю войны или вины?
Но вдруг сойдемся все ж. Что скажешь ты
О длинной жизни, прожитою мной,
И о несовпаденье долготы
С твоею прямотой и широтой?
Август 2005.
* *
*
В стенах больничных заведений
Ищу предмет для наблюдений.
Идет прием казенной пищи.
Капуста брошена ковшом
В тарелку. Рядом корневище
С головкой лука. Суп с лапшой.
Кисель из кружек в рты течет.
Где сласть, где соль и что почем —
Не разберешь. Ведь вся еда
Вмиг отправляется туда,
Где тем и рады, чем богаты...
В тридцатые, сороковые
Так ели зэки и солдаты.
Здесь вся история России.
22 апреля 2004. Больница.
* *
*
Храм замирает перед херувимской,
Как будто вся Москва, а с ней и я,
Склоняется главою третьеримской
Пред самой главной тайной бытия —
В предчувствии Божественного света
И слов заветных, что сказал Спаситель:
Примите, пийте кровь мою. Ядите,
Ядите тело Нового Завета.
И все преображается внезапно,
И пыль блестит как россыпь золотая,
И мир раскрыт, и горизонт не замкнут,
И уплывает мрак, в пространстве тая.
И возгорается огонь в лампадах,
И голос бархатный летит под своды.
Остановись, мгновение. Не надо
Другого бытия, другой свободы.
Не сравнивай намеренья благие,
Дела людские с благодатью Божьей,
Возрадуйся, хотя и ты ничтожен
Пред животворным чудом литургии.
Август — сентябрь 2005.
Аргун
Бабченко Аркадий Аркадьевич родился в 1977 году в Москве. Окончил Современный гуманитарный университет. Журналист, прозаик. Лауреат премии “Дебют”. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Москве.
Четвертый день батальон стоит в Аргуне на консервном заводе. Это лучшее из всех мест нашей дислокации. По периметру завод обнесен забором. Два АГСа (автоматических гранатомета станковых) мы поставили в административном корпусе, еще два — на крышу мясного цеха и затащили пулемет на второй этаж проходной. Таким образом мы контролируем все пространство вокруг и чувствуем себя в относительной безопасности.
Мы отдыхаем.
Наступил апрель, солнце припекает уже весьма чувствительно. Пинча обрезал кальсоны по колено и щеголяет в этих самодельных шортах, словно отпускник на пляже. Из одежды на нем больше ничего нет, если не считать растоптанных кирзачей с раструбами огромными, словно паровозная труба, в которых его тощие, изъеденные язвами ноги бултыхаются, как ложки в стаканах.
Мы следуем его примеру и всем взводом делаем шорты. Это не дань моде или желание расслабиться — шорты для нас столь же важны, как бинты или стрептоцид. Ясно, в них намного лучше, чем в заскорузлых от грязи, пота и гноя штанах. Но дело не в этом. При стрептодермии солнце — первое лекарство, и язвы, которые в горах не заживали месяцами, сейчас затягиваются за пару дней. Сутками напролет мы валяемся на траве и загораем, подставляя дырявые шкуры теплу.
На нашем участке тихо. Начальство нас не трогает; мы отсыпаемся и отъедаемся. Кроме того, вчера нам устроили баню с заменой белья. Теперь два-три дня вши не будут беспокоить, это отрадно.
— Спорим на пять сигарет, я затушу об пятку бычок, — говорит Фикса.