Из “Темы номера” — “Церковь и современная армия”.
“ — Сейчас много говорят о необходимости патриотического воспитания. Но никто толком не может определить, что это такое. Вот в СССР — там все было понятно. А сейчас каким оно должно быть? Это религиозное воспитание?
— Для нас это, конечно, религиозное воспитание. Потому что мы воспринимаем свою Родину как Святую Русь.
— Но на государственном уровне нет общепринятого определения.
— Нет. Считается, что должна быть любовь к Родине. Как ее воспитывают? Естественно, с помощью мероприятий. Это провели, это провели… И от этого возникнет любовь?
— А как ее воспитывает Церковь?
— Мы возвращаем людей ко Христу. На примере тех святых, которые жили здесь, на нашей Родине. Показывая идеал человека в нравственном развитии. В частности, воинов. Мы говорим: посмотри, вот ты — воин, и Александр Невский — воин. <…>
— А что бы хотелось получить в идеале?
— Структуру военного духовенства, как везде — и в Америке, и в Европе. <…>
— А контрактная армия не могла бы помочь решению армейских проблем? Сейчас многие видят в ней панацею.
— Знаете почему? Потому что людей нет. Молодежи нет при таком чудовищном количестве абортов. Вот и вынуждены искать способ набирать в армию стариков. Неужели государство стало бы давать на это деньги, если бы было достаточное количество солдат призывного возраста? Но их нет, поэтому и обращаются к взрослым мужикам, причем к таким, у которых ни семьи, ни работы… Представляете, что за качество будет у этой армии? Это не панацея — это вынужденная мера, чтобы заткнуть хоть какие-то дыры.
— Есть смысл священнику работать с контрактниками?
— Это раз в десять тяжелее. Ну, представляете, взрослые мужики, а тут дядя с бородой им что-то рассказывает… А они уже прожженные циники, у некоторых алкоголизм по меньшей мере второй степени. Молодые ребята — они верующие, а эти кто? Еще Суворов говорил: неверующее войско учить — все равно что перекаленное железо точить. Полная бессмыслица. То есть какие-то задачи они, конечно, могут решать, но это уже не армия…”
Александр Ткаченко. Бабочка в ладони (ответ на статью Романа Доброхотова “Незаданные вопросы”). — “Фома”, 2007, № 5.
“Вы недоумеваете — почему Бог допускает безвинные страдания, почему не пресечет ужасные преступления озверевших маньяков еще на стадии их замысла, если Он действительно добр и всемогущ?
Я не буду говорить, что у Бога — свои резоны (хотя для меня самого это — вполне достаточное объяснение). Давайте просто подумаем: с какого уровня зла Бог должен, по Вашему мнению, начать пресекать человеческую свободу? Вы предлагаете сделать таким критерием страдания, причиненные детям.
Согласен. И предлагаю простой пример. Несколько лет назад Московская Патриархия обратилась на биологический факультет МГУ с просьбой дать определение, что следует считать моментом начала новой жизни: выход младенца из лона матери, перерезание пуповины, первый вздох, начало формирования нервной системы эмбриона, первое деление яйцеклетки или же просто оплодотворение. Ответ был получен совершенно однозначный: с научной точки зрения, началом новой жизни считается оплодотворение яйцеклетки, поскольку именно в этот момент возникает уникальный, никогда прежде не встречавшийся набор хромосом. И это — уже новая жизнь. Так что и с точки зрения науки, и с точки зрения религии искусственное прерывание беременности на любой стадии — это преднамеренное убийство. Насколько оно жестоко по исполнению, можно увидеть в фильме „Безмолвный крик”, где с помощью ультразвука сняли весь процесс абортирования. Ребенка рвут на куски заживо, и в фильме видно, как ему больно и страшно, как он пытается увернуться от железок, которыми его вытаскивают из мамы по частям.
Скажите, Роман, кого Бог должен здесь остановить: врачей-убийц? матерей, отдавших своих не рожденных еще детей на растерзание? отцов, давших согласие на это убийство? или — всех сразу? А ведь есть еще целая индустрия производства контрацептивов абортивного действия, которыми ребенок убивается матерью даже без „помощи” врача. Чтобы остановить всю эту мясорубку, Богу нужно было бы парализовать половину населения земного шара. Сотни миллионов человек обыденно, между делом губят собственных детей, а другие сотни миллионов спокойно живут рядом с ними и ничуть не тяготятся происходящим.