*
В одном из мест, где делают ментов,
А в качестве отвертки по бетону
Используют прессованный картон, —
Открылась мне идея по Платону.
В другом из мест, где делают бетон,
А в качестве идеи по Платону
Используют прессованных ментов
И школьную линейку по картону:
Открыт секрет! Пропорции известны:
Семь к одному, и получи “М-200”.
Идея, впрочем, заключилась в том,
Что остальное сделают потом.
* *
*
Душа моя очнулась и болит
И, как ребенок, в грудь мою уткнулась.
А что болит — она не говорит,
Мы никогда не поминаем юность!
Всю ночь ее качаю, чуть дыша.
Забудь меня, усни, моя душа.
"Хорошо!"
Жолковский Александр Константинович — филолог, прозаик, родился в 1937 году в Москве. Автор двух десятков книг, в том числе монографии о синтаксисе языка сомали, работ о Пушкине, Пастернаке, Ахматовой, Эйзенштейне, Бабеле, инфинитивной поэзии. Эмигрировал в 1979 году. Профессор Университета Южной Калифорнии (Лос-Анджелес). Живет в Санта-Монике, часто бывает, выступает и публикуется в России. Среди последних книг: «Эросипед и другие виньетки» (М., 2003), «Избранные статьи о русской поэзии» (М., 2005), «НРЗБ. Рассказы, Allegro Mafioso, Виньетки » (М., 2005), «Полтора рассказа Бабеля» (М., 2006). Веб-сайт: http//zholk.da.ru
Редакция поздравляет нашего уважаемого автора с 70-летием!
ДАЛЕКО ОТ МОСКВЫ
Кругом, возможно, Бог и, уж точно, Christmas . Рождественские распродажи начинаются сразу после Дня Благодарения, так что Рождество длится целый месяц.
Солнечно, но холодновато — по калифорнийским меркам: днем всего 15°С. На верхней веранде приходится сидеть в одежде, загорает только лицо. Как бы мороз и солнце, с ностальгическим российским налетом. Российским и немного томас-манновским, из “Волшебной горы”, где пациенты дремлют в шезлонгах на холодном давосском солнце, закутавшись в верблюжьи одеяла. Важна не просто одетость, а именно запакованность, обрекающая на нирвану. Пытаюсь читать, но задремываю, и ветхий Данте выпадает.
Американцы не любят неподвижности. Даже загорая около университетского бассейна, студенты что-то учат, пишут на компьютере, в крайнем случае говорят по мобильнику. В основном же плавают, а то и прыгают с вышки, некоторые на олимпийском уровне. Ну, иногда окунутся в джакузи (тем более что биение струй поддерживает ощущение деятельности), погреются — и дальше прыгать.
А сауны совсем не понимают. Обыкновенных американцев в сауне почти не бывает — русские, финны, китайцы, индусы, кто угодно, только не собственно янки. Познакомился я там с одним регулярно ходившим вроде бы белым, так он оказался индейцем, на одну восьмую, но все-таки. Он писал киносценарии и надеялся под флагом своего нацменства пробиться в Голливуд — не помогло. Шутки насчет отсталости индейцев принимал с юмором. Спрашиваю, что это вы так опростоволосились с колесом. Да нет, говорит, колесо у нас было. Но не понадобилось и как-то не привилось. А было, было.
О том, почему американцы не понимают сауны, у меня есть теория. Спортивный, я бы даже сказал — экзистенциальный — кайф сауны основан на выдержке, терпении, пассивном страдании. Не только ты ничего не делаешь, но и с тобой ничего не делают — не то что, скажем, при массаже. Сухого жара — в отличие от пара в обычной бане — даже не видно. Страдание в чистом виде, спорт degrй zйro1 . Идея глубоко не американская2.
По доктору Споку, все беды человечества происходили оттого, что младенцев пеленали и они вырастали пассивными, закомплексованными. Американцы поверили доктору и распеленали детей. Теперь все свободны, без комплексов, все им дается — кроме сауны. Сауны понять не могут.
Действительно, такое неподвижное страдание — эмблема смерти. Особенно если ты запеленут, как мумия3, или прикован к специальной металлической плите, как Джеймс Бонд в “Голдфингере”, когда к его гениталиям приближается режущий плиту лазер. Да что Джеймс Бонд — любой приговоренный к смерти на электрическом стуле.
Правда, один смертник, по фамилии Вуд (Wood), и тут нашелся, внес самодеятельную ноту. Когда ему предоставили предсмертное слово, он сказал, обращаясь к свидетелям (без которых казнь недействительна):