В ходе военной операции в Дады-Юрте в русский плен попал еще один двухлетний малыш — Озебай Айбулат. Его взял на воспитание прапорщик Нижегородского драгунского полка барон Михаил Карлович Розен. После Кавказа он служил в Польше. В Варшаве мальчика крестили и нарекли по имени восприемника — великого князя Константина. Под этим именем Константин Михайлович Айбулат-Розен вошел в историю русской поэзии. Его романтической лирике были свойственны восточные мотивы, а стихотворение “Смерть” часто перепечатывалось и даже приписывалось Лермонтову.
“Смотреть на истину прямыми глазами”
Предлагая своему лицейскому другу “поговорить о бурных днях Кавказа”, Пушкин едва ли предполагал, что их бесконечная череда растянется на десятилетия кровавой Кавказской войны. Рыскающий в горах “воинственный разбой” еще долго тревожил русскую литературу, подвергая вполне реальной опасности пленения ее лучших представителей.
В июле 1828 года А. С. Грибоедов, назначенный министром-резидентом в Персию, совершил переезд по Военно-Грузинской дороге. Только случайность уберегла его от нападения горцев и возможного плена. За несколько верст до станции Коби, как вспоминает его спутник и второй секретарь посольства Карл Аделунг, “нас встретил майор Челяев со свитой примерно в 10 человек казаков и грузин; он был знаком с Грибоедовым раньше; узнав об его приезде, вышел его приветствовать… После того как мы прошли верст 5 по очень трудной дороге, встретились нам несколько осетин, которые отозвали Челяева в сторону и что-то сказали ему на ухо. Мы узнали, что в трех верстах отсюда собрались 300 осетин, чтоб напасть на проезжающих; люди, которые сообщили нам это известие, были разведчиками. Несмотря на это предупреждение, Грибоедов решил ехать дальше, но, уступив в конце концов просьбам и мольбам Челяева, вернулся, с тем чтоб продолжить путь на другой день”29.
29 Мещеряков Виктор. Жизнь и деяния Александра Грибоедова. М., “Современник”, 1989, стр. 421.
Декабрист Александр Бестужев был переведен из сибирской ссылки рядовым в войска Кавказского корпуса. “Зачинщик русской повести”, как назвал его Белинский, сумел здесь вернуться к литературной деятельности под псевдонимом Марлинский. Полный новых впечатлений, он в первом же кавказском очерке делится наблюдением, сделанным в горном краю: “Там над головою путника вьется разбойник воздуха — орел, там рыщет разбойник лесов — волк и разбойник гор — черкес; припав за камнем, готовит им и себе добычу”. Перу Бестужева принадлежит и “Рассказ офицера, бывшего в плену у горцев”, составленный, как можно заключить, на основе реальных событий. Объясняя склонность горцев к грабительским набегам, писатель приходит к выводу, что “хищничество есть единственная их промышленность, единственное средство одеться и вооружиться. Скалы родные дают ему скудную пищу, стада — грубую одежду, но ему хочется иметь винтовку с насечкою, кафтан с галуном; хочется купить прекрасную жену и пить густую бузу или вино — и как вы хотите, чтобы человек храбрый от привычки, потому что он осужден от колыбели выбивать свое существование у грозной природы, чтобы человек сильный, и к этому всему нищий, не хотел присвоить себе все, что ему по силам? На грабеж идет он как на охоту, и добыча, взятая им из зубов опасности, для него и плата за труд, и слава за подвиг, и приманка на будущие набеги”30.
30 “Русские повести и рассказы А. Марлинского”. Ч. 8. Изд. 2-е. СПб., 1837, стр. 203 — 204.
Считается, что Бестужев погиб в июне 1837 года при высадке русскими десанта на мысе Адлер. Однако тело его после боя найдено не было, и, по существующему предположению, он окончил свои дни, томясь в горском плену.
Как сообщает дагестанский краевед Булач Гаджиев, “несколько сот солдат, не выдержав армейской жизни, в разное время перешли на сторону Шамиля”31. Наиболее желанной боевой добычей для горцев были русские офицеры. В стихотворении “Валерик” Лермонтов приводит предсмертный бред раненого капитана (“Спасите, братцы, — Тащат в горы…”), передающий, видимо, вполне реальное опасение. Сам Лермонтов также подвергался опасности пленения. Вот что сообщал он другу в письме о своих кавказских делах: “Два раза в моих путешествиях отстреливался: раз ночью мы ехали втроем из Кубы, я, один офицер нашего полка и черкес (мирный, разумеется), и чуть не попались шайке лезгин”. Позднее в его странствиях был еще случай, когда поэт едва ушел от настигающей его погони. По рассказу журналиста и издателя А. А. Краевского, Лермонтов подарил ему свой кинжал, которым однажды отбивался “от трех горцев, преследовавших его около озера между Пятигорском и Георгиевским укреплением. Благодаря превосходству своего коня поэт ускакал от них. Только один его нагонял, но до кровопролития не дошло — Михаилу Юрьевичу доставляло удовольствие скакать с врагами на перегонку, увертываться от них, избегать перерезывающих ему путь”32.