Преобразившись в простую скамью.
Что вы подумываете об этом
Метемпсихозе, Гарри и Джейн?
Что согревает вас пасмурным летом,
Кроме, простите, случайных бомжей?
Дрозд мне ответит, сорока напишет,
Может быть, даже пришлет бандероль.
Может, подарочек будет там вышит —
Крестиком шелковым желтофиоль?
Много таких же под кленами сквера,
Ересь в них — или бессмертья залог?
Федоров бы сказал: “Полумера”,
Чаплин бы дрогнул и снял котелок.
IV
Считаю дни
Тяга домой — это Роберта Гука закон:
Анекдот о французе, который вышел
В Лионе, но подтяжка, зацепившаяся при посадке в вагон,
Дернула — и он снова в Париже.
Чую — тянет-потянет. Благодарен дождю,
Который неуклонно заштриховывает, словно картину,
Клетки календаря. И отъезда жду,
Как отмщенья. Невозможно тянуть резину.
Если бы даже никто никого не ждал,
Все равно мечтаю, чтобы бдительная паспортистка
(Что-то в уме перемножив) грохнула штамп,
А там — сумка, такси, и до дома близко.
И ты промчишься по улицам, по которым водили слона,
Но окончательно сердце отпустит, когда лишь
Дверь откроется и кто-то скажет слова,
Которых, сколько ни думай заранее, не угадаешь.
Кружков Григорий Михайлович родился в 1945 году в Москве. По образованию физик. Поэт, переводчик, эссеист. Постоянный автор “Нового мира”. Живет в Москве.
Звезды и люди
ВСЕМИ ВИДАМИ НАЗЕМНОГО ТРАНСПОРТА
Автобус
Я бы хотела ехать с тобой в деревенском автобусе. Чтобы он кренился
набок, объезжая рытвины и рвы, и мы стукались коленками и улыбались.
Я бы хотела, чтобы мы молчали.
Чтобы это была осень. Яркий ветреный день, на который больно смотреть.
Я бы хотела, чтобы на обочине стояли ящики с гроздьями фиолетового лука, пирамидами оранжевых тыкв, корзинами желтых яблок и фейерверками георгинов.
И мы бы не сказали друг другу ни слова. Это мне кажется важным.
И чтобы в огородах сжигали осенний хлам, и пахло дымом, томительно пахло дымом. От этого запаха всегда переполняешься чем-то таким, о чем можно только плакать или молчать.
Я бы хотела смотреть на тебя. И видеть тебя спокойным и — если это возможно — счастливым.
Я бы хотела, чтоб мы никуда не спешили, чтоб нас никто не ждал, чтобы мы просто ехали в деревенском автобусе, налегке: без сумок, без целей, без воспоминаний, без слов.
В яркий ветреный день, на который больно смотреть.
Которого никогда не будет.
Электрички
Иногда жизнь проникает в нас без препятствий. Будто бы сняли
панцирь. И все чувства босиком. Инерция отпускает, короста восприятия смывается целебными горькими волнами утраты. Или наоборот — встречи.
Человек поднимается из привычной колеи и видит перед собой весь огромный неожиданный мир.
И вдруг перестает его бояться. Становится доверчивым. Вверяет непредсказуемой жизни всего себя. То есть того, кого он привык считать собой. И тут же понимает, что он — это кто-то совсем другой, гораздо более симпатичный, свободный и легкий. Этакое перекати-поле. Кепка набекрень, шарф через плечо, руки в карманы.
И оказывается, что все можно. Не терпеть того, что не нравится. Не выполнять обязанности, которых не понимаешь. Не выслушивать обидные слова. Можно просто встать и молча уйти. Просто. Без объяснений и выяснений.
Ты ведь всегда знал, что так — можно!
Выйти на вечернюю улицу, где никому нет до тебя дела, заблудиться в безлюдных ветреных переулках. Очутиться на засыпанной листьями платформе, заскочить в электричку, ехать, радостно вслушиваясь в названия чужих полустанков.
Жить, не зная, что будет завтра. Лететь на качелях в осеннем парке. Уходить не оборачиваясь. Танцевать на пустой деревянной эстраде. Не иметь жизненного плана и даже ночлега. И знать, что все произойдет само собой, главное — не волноваться, не заботиться, не загадывать. Не настаивать на своем. Не оборачиваться. Не возвращаться.