Родион Белькович. Прыжок в хаос. — “Русский Журнал”, 2009, 1 июня <http://russ.ru>.
“Не имеет совершенно никакого значения, сохранился ли марксизм в неизменном виде. Важно то, что марксизм явился, возможно, первым учением нового времени, которое довело тезис о необратимости и неизбежности прогресса до своего логического завершения и сделало все для его победы”.
“В конце XIX века отчуждение раскрывалось через категорию экономической эксплуатации, но в конце XX века говорить о беспросветности земного существования нужно по-другому. Однако до сих пор именно язык марксизма остается наиболее актуальным и применимым к меняющимся реалиям”.
“Все, что остается человеку, — непрерывно двигаться вперед, отрицая и разрушая все, что он представляет собой сейчас”.
Михаил Бойко. Благолепие тления. 180 лет философу Николаю Федорову. — “НГ Ex libris”, 2009, № 21, 11 июня <http://exlibris.ng.ru>.
“Категория „ничто” в русских религиозно-философских построениях никогда не играла центральной роли. А если и фигурировала, как в некоторых работах о. Сергия Булгакова, Николая Бердяева и других мыслителей, то на поверку оказывалось, что под „ничто” подразумевалось не абсолютное небытие, а или какая-то более первичная, фундаментальная, богатая и насыщенная форма бытия („Божественное ничто”), или некая экзотическая форма иносуществования. Этим грешат и современные разработчики философии небытия (покойный Арсений Чанышев, действующие — Натан Солодухо, Владимир Кутырев, Дмитрий Родзинский, Юрий Разинов и другие). „Ничто”, „небытие”, с которым они работают, в каком-то смысле есть . Если вспомнить о двух греческих словах, обозначающих ничто, — меон (ничто порождающее, то есть в некотором смысле существующее) и укон (бесплодное ничто, парменидовское, которого вовсе нет), то можно сказать, что все наши мыслители занимаются меонологией , а не уконологией ”.
Леонид Бородин. “Я приглашаю вас в леса…” История, пьяным человеком пьяно рассказанная, но трезвым трезво записанная. — “Москва”, 2009, № 1 <http://www.moskvam.ru>.
“Минут двадцать стоял я в одиночестве у кровати умершего отца, не помню, о чем думал, не помню, что чувствовал, просто стоял и смотрел на иссохшее, желтое лицо, на руки, обезображенные пигментацией, хотел накрыть простыней, как положено, но так и не сделал этого. Открылась дверь, ввалилась вся компания: женщина-цербер, некто в халате внакидку, санитары со „скорой”. Я только заикнулся насчет похорон, ведь кагэбисты говорили мне о похоронах. Врали? Или, пока добирался, поступило новое указание? Короче, после выполнения всяких формальностей, через час примерно, я уже трясся на жесткой скамье в „скорой”, на крутых поворотах упираясь ногами в желтый гроб… И опять — никаких мыслей: ни о том, что предстоит встреча с „органистами” и тошная беседа с ними, что нужно будет еще вернуться сюда и свершить богопротивную работу, что, наконец, и жить надо далее как-то, — ничего этого не было в мыслях.
И только, словно закольцована, в мозгу прокручивалась, пропевалась одна и та же фраза: „Я приглашаю вас в леса…””.
Рассказ с конспирологической интригой (Мартин Борман).
Валерий Босенко. “По капле это на Капри”. — “Литературная газета”, 2009, № 24, 10 — 16 июня <http://www.lgz.ru>.
“Помнится, в той же ЖЗЛ в 1960-е годы вышел не меньший по объему том В. Шкловского о Льве Толстом, а в 1970-е в „Жизни в искусстве” — его же книга о Сергее Эйзенштейне. (Именно острослов Эйзенштейн своего соратника и старшего современника аттестовал хлестким мо — „материал для гения”.) Помнятся и разговоры о том, что всего масштаба и всего величия героев ни та, ни другая книга не достигают. Зато обе остались бесспорными вехами в истории литературы и искусства, литературными образцами не только своей эпохи. Осмелюсь предположить, что книгу Д. Быкова о Булате Окуджаве, книгу нашего современного Шкловского, ждет схожая судьба”.
Валерий Брайнин-Пассек. К нежной варварской речи. Предисловие А. Кушнера. — “Крещатик”, 2009, № 2 <http://magazines.russ.ru/kreschatik>.