Жена пыталась приобщить его к русской литературе. Читала вслух детям “Чука и Гека”, “Муму”, “Повести Белкина”. Он слушал с удовольствием, но тут же комментировал: “Так не бывает, выдумки, жалко собак, хорошо стреляться за свою честь. Мой дед по маминой линии — профессор восточной литературы. Перечитал миллион книг, знает арабский, фарси. Интересно, он читал Пушкина? Наверно читал. Но я приеду и расскажу ему подробно”. Дубровский ему не понравился: “Слабак, из-за женщины предал друзей”.
Пролетели две недели. Он стал лучше ходить, почти не спотыкался.
В руке смог держать кусок хлеба и ровно его откусывать. Научил детей играть в нарды, а они его в “уголки”. За ним приехал отец, и Рашид уехал. Прощаясь, сказал: “Тетя Регина, я — человек, как открытая ладонь, — и показал свою крепкую ладошку, — а вот мой брат, тот другой человек, как сжатый кулак, никак не разожмешь. — И он показал не менее крепкий кулачок. — Такие мы разные люди. Я к вам всегда буду открытый”. Совершенно взрослое и толковое прощание. В этой раскрытой ладошке был весь Рашид. Про брата наговорил зря. Саид оказался мягким, добрым мальчишкой и очень жалел брата. Сейчас он архитектор и тоже частенько обращается ко мне за помощью.
В дальнейшем судьба нашего героя складывалась весьма успешно. Он окончил школу с медалью. Пару раз приезжал в клинику и рассказывал о своих достижениях. Поступил на юридический факультет. Хорошо учился и легко запоминал разные каверзные положения из юриспруденции. Сверхудачно женился, на очень красивой девушке. К тому же из бакинской элиты — хороших кровей и высокого положения. Это открыло ему многие двери. С молодой женой приходили к нам в гости. Девочка оказалась не только красивой, но и умненькой. Держалась просто и
искренне.
Моя жена, обожавшая всяческие культтрегерские штуки, немедленно
придумала всем детям задание: перерисовать интерьер кухни с репродукции Вермеера. Рашид отказался, а девочка быстро и довольно похоже нарисовала картинку. Радостно улыбнулась, когда ее похвалили: “Мне на свадьбу подарили диадему, мама Рашида сделала такой царский подарок. В ней столько бриллиантов, что надевать практически нельзя. Да и некуда. Не пойду же я в диадеме в гости или в кино. Или на базар. Поэтому я ее только без конца перерисовываю, знаю каждый камушек”. И она снова застенчиво улыбнулась. Рашид смотрел на скромную жену с большим одобрением: “Молодец, но скоро пойдут дети, некогда будет рисовать”.
Дети действительно пошли. Сейчас их трое. Уже и внуки на подходе. Все слушаются Рашида с полуслова. Он, несмотря на молодость, занимает большие государственные и юридические посты. Его уважают за прямоту и честность. Он остался человеком “с открытой ладонью”. Часто мне звонит и хлопочет за близких друзей и хороших знакомых: “Понимаете, Владимир Львович, это очень хороший человек и мой друг. Надо помочь в его беде.
А вы умеете это делать”. Я охотно соглашаюсь, и не только потому, что просит Рашид. А просто из-за принципа — помочь всем, кому возможно. Иногда получается, иногда — не очень. Или совсем не получается. Равномерно. Но стараюсь.
Один раз Рашид направил ко мне своего совсем близкого друга — сына министра рыбного хозяйства. По иронии судьбы этого парня укусила... акула. Конечно, не в том море, рыболовством которого руководил его папа. Это было бы обидно, но понятно. Нет, в чужом, в Красном море. Он там нырял и смутил покой местной зубастой дикарки. Светящимися плавками. Хорошо, что была не людоедка. Просто тяпнула за ногу из любопытства. Он ее отогнал ультрашокером и забрался побыстрей на катер, истекая кровью. Дикарка куснула его довольно сильно — выдрала кусок мяса из икры, повредила нерв. На латыни называется nervus peroneus — нервус перонеус, красиво звучит. Стопа безобразно повисла, человек захромал. Когда шел, то задирал больную ногу вверх — как аист или журавль. Чтобы не цеплять стопой за землю. “Мы с Рашидом замечательная парочка — он хромает на одну ногу, а я на другую. Когда вместе идем — все затылки чешут от удивления”.
Электродиагностика показала, что нерв с красивым названием живой, поврежден лишь частично, и мы начали его активно восстанавливать. Мальчишка оказался настойчивым, действительно похожим на Рашида, и дела пошли неплохо. Чтобы поддержать мой энтузиазм, папа-министр прислал подарок. (Клянусь, не просил и не намекал ни на миллиметр!) Подарок был по его ведомству — целый огромный осетр. Умело засоленный. Размер — около двух метров от острого носа до раздвоенного хвоста. Почти как у кита. Хребет удален, и потому рыбу свернули в рулон наподобие ковровой дорожки. Осетр с трудом поместился в картонную коробку из-под холодильника. Мы его отрезали по кусочку, жмурились от удовольствия и думали — хорошо жить у Каспийского моря. И быть членом семьи министра рыбного хозяйства. Когда осетра ели мои друзья под пиво, то случались истерики. От удовольствия.