“Я, например, никогда не пишу о самом произведении искусства — потому что оно само себя и являет. Я пишу о том, какую функцию оно может выполнять, на какие проблемы реагирует, какие аналогичные работы существуют, какие еще возможны точки зрения, то есть включаю работу художника в общий культурный процесс. Произведение искусства само по себе как объект несоциально, не включено в культуру. Для того чтобы его социализировать, нужен язык, в котором это происходит. Произведения искусства, которые могут быть даже интересны, но не прошли через социализацию, не стали предметом внимания авторов, теоретиков, — исчезают из поля зрения. Они не попадают в систему образования, обсуждения, на них не ссылаются. Такой процесс социализации искусства очень важен, и это то, чем я в отношении художников занимаюсь”.
“Даже те, кто не принимает современное искусство, не понимает его проблем, начинают к нему привыкать. Эффект привыкания в культуре играет огромную роль. Вот главный рецепт — выработать привычку у людей сюда ходить, бывать там регулярно. Выработается привычка — все будет о’кей”.
София Губайдулина. “Я не хотела бы ставить точку”. Беседовал Санджар Янышев. — “Новая Юность”, 2012, № 2 (107) < http://magazines.russ.ru/nov_yun >.
“Еще в 70-е годы Виктор Суслин, Вячеслав Артемов и я собирались на московской квартире и становились идейными непрофессионалами: выбирали такие инструменты, на которых не умеем играть. С помощью звуковых явлений мы беседовали , воображая, будто находимся вне культуры, вне традиции... И до сих пор мы собираемся почти тем же составом. Рояль стоит. Но он запрещен. Мы используем в основном народные инструменты: традиционные индусские, откуда-то с Явы, из Австралии, из Японии. Это музицирование без нотного текста. Совершенно иное искусство, иной опыт”.
Игорь Гулин. Роман воспитания языка. — “Коммерсантъ/ Weekend ”, 2012, № 24, 29 июня < http://www.kommersant.ru/weekend >.
“Полноценное его открытие в качестве писателя началось в прошлом году, когда вышло составленное собрание стихотворений [Павла] Зальцмана „Сигналы Страшного суда”. Теперь вслед за ним издан сборник с его прозой 1930 — 1950-х годов, большую часть которого занимает роман „Щенки”. Зальцман писал свой единственный роман 20 лет, бросил в начале 1950-х, незадолго до смерти пытался переработать текст, но все равно не довел до конца. Впрочем, недовершенность, остановленное становление — очень важное свойство этого текста”.
“Точнее всего книгу Зальцмана можно описать, если представить, что роман „Доктор Живаго” написан Николаем Заболоцким”.
“„Щенки” — вообще книга, которой не могло быть. Начиная с уникальной ситуации, когда человек несколько десятилетий пишет в стол не стихи или дневник, а большой сюжетный роман — может быть, единственный роман о Гражданской войне, в котором нет ни слова об идеологии, красных и белых, советской власти”.
Екатерина Дайс. Философия боли. — “Русский Журнал”, 2012, 6 июня < http://www.russ.ru >.
“Пенталгин, Нурофен, Терпинкод, оказавшиеся под запретом в начале июня 2012 года, — это не что иное, как ответ гностической России на культуру западного гедонизма <...>”.
Екатерина Дайс. “Русский крест”. Оставим мат для элиты. — “Русский Журнал”, 2012, 15 июня.
“Презрение к смерти, риск, поиск опасностей, жажда адреналина, прорыв в иную реальность — для европейской культуры это качества маргиналов, художников, богемы. У нас же любой обыватель ведет себя не хуже „проклятых поэтов”. И в итоге уходит из жизни раньше, чем мог бы”.
“Религия масс должна быть жизнеутверждающей и, по возможности, положительно влиять на прирост населения. Оставим гностицизм и мат мрачным интеллектуалам! Таким как Ахматова, Плуцер-Сарно, Руднев, Яковенко...”
Даниил Дондурей. “Путин — выдающийся культуролог”. Беседу вела Мария Кравцова. — “Артгид”, 2012, 11 мая < http://www.artguide.ru >.
“Я считаю, что невыносимого, радикального закручивания гаек не произойдет, и в конце концов восторжествует концепция Мао Цзэдуна „Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ”, но именно потому, что эта концепция позволяет сохранять феодальную раздробленность людей и идеологий. Коммунисты, левые художники, либералы, националисты, монархисты будут ходить на Болотную и на Поклонную, ненавидеть Путина или превозносить его как хранителя стабильности и человека, обеспечившего гражданам возможность отдыхать не только в Турции, но и в Испании. <...> Культурная среда будет дробиться на большое количество сообществ и общин, каждая из которых будет иметь свою экономику, пространство, территорию, кураторов, экспертизу. И именно это будет вести все, включая самые яркие содержания, к взаимному погашению”.