Ударник хотел темпа «под „Эксплоитед”», басист — партий для себя «как у Лемми в „Моторхэд”», соло-гитарист настаивал на том, что играть надо как «Дэд Кэннедис», а Дробов, ритм-гитарист, все песни хотел видеть близкими к его любимым «Студжис» (как раз тогда на фирме «Антроп» вышли две пластинки этой группы) и продвигал такой стиль — вязкий, ритмичный, с тягучими соляками… И хоть в итоге удавалось приходить к чему-то среднему, придумывать оригинальные мелодии, но каждый раз этому предшествовали споры, экскурсы в историю мировой музыки, ссоры, беганье за выпивкой…
А чего стоил выбор названия для команды! Одно время репетиции как таковые вообще прекратились — сидели и предлагали слова. Сотни слов. У всех была уверенность, что без названия репетировать не имеет смысла.
Сегодня развоз товара прошел относительно быстро. Относительно к большинству предыдущих развозов. К половине пятого кузов опустел, возврата просроченного пива, слава богу, не было. Правда, в двух киосках оплатили реализацию — приходилось возвращаться в контору.
— Ну что, Саш, я на метро доеду, — сказал Дробов, — а то опять по пробкам…
— Давай. — Саня явно обрадовался; он еще успевал до вечернего потока добраться до своего Жулебина. — Кстати, как, ты говорил, ту певицу зовут?
— Какую? — После возни с упаковками, накладными Дробов с трудом воспринимал что-то другое.
— Ну, утром говорили? Ты еще напел про ресницы…
— Барби.
— Гляну. В последнее время что-то тянет на ностальгяшки. Оказывается, было там интересное, и все эти «Комбинации» совсем по-другому слушаешь…
— Да, наверно.
Дробов сел в метро, доехал до «Авиамоторной», вручил накладные и двадцать четыре тысячи выручки Светлане. Та расписалась в получении денег, дала расписаться Дробову. Все молча. Из ее ушей торчали проводки.
— Что слушаешь? — спросил Дробов.
— А?.. Аудиокнигу… «Трое на четырех колесах».
— Ясно. — Дробов уважительно, но и разочарованно кивнул; почему-то был уверен, что у нее там тоже ностальгяшки. — А кто автор?
— А? — Светлана уже с раздражением посмотрела на него.
— Да нет, так… Я свободен?
— Да, до свидания.
Миновал проходную, кивнув коротко охраннику, но уже другому, не утрешнему. По безымянному переулку, а вернее, по проезду меж заборами, пошагал к метро. Если поспешит, то доедет до дому без давки… «Черт, — тут же разозлился на себя, — только и заботы, что о том, чтоб утром проехать свободно и вечером тоже…»
Зазвонил телефон. Жена беспокоится?.. Нет, оказалось, Паша Гусь, барабанщик.
— Слушай, тут прояснилось: завтра репетиция.
— Понял. Там же?
— Ну да, там же… И подумай, чем репертуар обновить.
— Попробую.
Сунул телефон в карман и наткнулся на супермена. Так и протаскал весь день. Достал, не глядя на него, швырнул за забор.
…Группу назвали «Антидот», отточили пять композиций и записали демо. В фирме наштамповали десятка два сиди-дисков (немалых денег это тогда стоило), раздали послушать директорам клубов. Удалось выступить на нескольких сборных концертах. Приняли неплохо, хотя, в общем, всех неплохо принимали — главное, чтобы жестко было, динамично, драйвово… После концертов получали небольшой гонорар.
Потом была запись альбома. Тяжелая, долгая, мучительная. Чуть окончательно тогда не разбежались. Но — записали. Заказали обложку, отпечатали сотню экземпляров, развезли по рок-магазинам, ларькам. На продажу брали альбом неохотно, первым делом спрашивали: «А что за лейбл?» — «Сами», — поначалу гордо отвечали парни. На них смотрели с усмешкой: «И вы думаете, неизвестную группу с неизвестным лейблом будут расхватывать?» Действительно, покупали диски очень неохотно.
И несмотря на все попытки (вялые, правда, какие-то неправильные) пробиться, обрести известность, «Антидот» оставался одной из сотен подобных групп. Раза два-три в месяц играли в клубных сборниках, пару раз удостоились сольников, но было продано всего несколько билетов, и с тех пор о сольниках речи не заводилось… Продолжали репетировать, делать новые песни, ругались, спорили…