– Время к началу, – сказала Аллайэри. – Предлагаю по чашечке кэш-каффи ещё на дорожку и вернёмся обратно.
Малыш обернулся согласно и тут увидел, что в зале уже действительно появились первые Зрители. Они с Аллайэри вышли в фойе.
Некоторые столики теперь уже были заняты, но количество свободных всё равно преобладало. Малыш было нацелился к одному из них, но тут Аллайэри утащила его к столику с двумя эстет-оторватыми симпатяшками и оперативно представила их – это оказались её знакомые профи-дитритеронтологи, к тому же одна из которых приходилась другой анатомической бабушкой. Малышу очень понравилось созвучное звучание их имён; которое он, правда, тут же забыл и потом полвечера приставал к Аллайэри в просьбах напомнить. Они хихикали над ним всё время общения, а он тщательнейшим образом пытался постигнуть устройство буффи-лотка волшебным образом выдающего порции киска-колы и золотисто-расплавленного шоколада с пластично-золотыми соломинками…
И вновь они оказались в зрительском зале, теперь уже ярко освещённом и среди рассаживающейся, а иногда и просто появляющейся телепортом на своих местах публики. Аллайэри рекомендовала Малышу место в левом верхнем не очень удалённом от центра зала расположении, и сама присела в соседнее кресло, оперативно обучая Малыша навыкам межзрительской связи – помогла настроить InfoInsider и состучалась со знакомыми их завсегдатай-симпатяшками. Они ещё перемигивались и перехихикивались на канале внутренней связи, когда свет в зале стал плавно сходить на нет с одновременной активизацией подсветки сцены. Шум в зале почти сразу стих, внутренние каналы связи переводились в игровой режим.
Когда зал окончательно успокоился и погрузился во тьму, сцена превратилась в светящийся аморфный сфероид покачивающийся в воздухе и едва слышно мелодично позванивающий перебором каких-то одновременно родных и невспоминаемых для Малыша мелодик…
«Заставка начало-лоции», передала по внутренней связи Аллайэри.
А на сцене под этой большой, излучавшей благоговейное спокойствие фигурой сфероида оказывается находилась уже скромно-незаметная почти совершенно фигура Режиссёра сегодняшнего Действия…
Это была пожилая седоволосая женщина со строго-изящными чертами лица и эротично-стройной осанкой. Когда в зале раздался негромкий, но всеисполняющий её уверенно-мягкий голос, Малыш понял, что снова нечайно влюбился в неё…
– Сегодня мы оказываемся в рядовой онейроисследовательской экспедиции попадающей в не совсем ординарную ситуацию… – объявила она-Режиссёр и пространство сцены за ней стало превращаться из аморф-сфероида в стабильный планетарный пейзаж с видом из атмосферы. – Хотя состав экспедиции совсем уж рядовым не назовёшь – исследователи в нём исключительно вольноопределяющиеся, отношения очень тёплые, но лишь намечающиеся, а флаг всей группы и вовсе пиратский: ни о каких систематических порядках/отчётах и слышать никто не желает; общее настроение при походах по просторам мироздания как на извечно-воскресной прогулке; ну, и соответственно адресные частоты миров их исследований самые взбалмошные и произвольные!.. Поэтому сами по себе неординарные ситуации для членов онейроэкипажа ничего особо незаурядного не представляют и встречаются ими зачастую даже с известной ленцой… На этот раз исследователи сталкиваются со стабильным однозвёздным, однопланетным миром, в рамках которого существует вполне мирная на первый взгляд ранняя цивилизация Хокку. Жители (хокк) этого мира вполне гуманоидны и обладают способностями к овладению стартовыми коммуникациями, что естественно вызывает у исследовательской группы игровой интерес к налаживанию взаимоинтеграционных контактов. И по свойственной членам экипажа бортовой безалаберности никто в очередной раз не обращает внимания на то, что по борту принято называть «всякие мелочи» – то есть на полноинформационные развед-сведения автоматического инфозондирования мира. В результате всё, как у них часто случается, выясняется уже прямо на месте, когда, мягко говоря, становится несколько поздно. Прибывшая на контакт-инсталляцию команда тщательно замаскированных вроде бы под местных жителей исследователей (благо особо ради этого им не приходится менять даже форму одежды – цыганско-хиппические настроения бытуют уже в культурной среде местных жителей и никого особенно не шокируют) обнаруживает внезапно и вдруг, что средние пропорции всея и всего вокруг – от произведений архитектуры до человеческого роста – несколько отличаются от их собственных. И даже не так, чтобы несколько, а просто на целый порядок отличаются – жители-хокк раз в десять точно меньше членов онейрогруппы! Итоги тщательной маскировки в такой ситуации, само собой, становятся смехо-плачевными, как только команда обнаруживает себя в положении просыпающихся в стране лилипутов обескураженных гулливеров. Но идея контакта, конечно, пострадать не должна – в этом принцип высокоискуссного сочетания традиционно несовместимых систем данного творения! («Один из ведущих принципов дитритеронтологии» – передала Малышу Аллайэри) Итак, мы с вами на входе в Действие под названием «Когда деревья были не очень большими…». Прошу вас!..
Режиссёр приветственно развела руками и пространство сцены за её спиной ниспало завесой раннеурбанистического пейзажа чёрно-белых тонов с фигурой мирно спящего, как в колыбели на поле-полянке целого стадиона, огромного великана-девушки…
Зрительский зал неуловимо переменился – Малыш почувствовал это всем собой, как будто от спины к груди пробежала упруго-тугая волна взметнувшегося энергетически-силового фронта. Режиссёр опустилась в лотос, став совсем незаметной на фоне играющей сцены, но продолжала с вниманием наблюдать одновременно и сцену и зал.
Девушка на экране сцены проснулась. И в полнейшем недоумении приподняла голову над трибунами стадиона. Слегка успокоило её, похоже, то, что невдалеке на уютной банкетке крышы промышленного комбината, растянувшись во всю длину фабрики лежал, мирно похрапывая, её парень…
То что творилось дальше у Малыша вызвало ассоциации с фантасмагорическим театром реалистического абсурда. Пространство сцены утратило физические границы, оно то затягивало в себя целиком, то наоборот сжималось чуть ли не до размеров комнатного мячика. Действия и герои сцены то обретали полнейшую, безукоризненную реальность, то превращались в едва различимые сполохи света-цветов на переливающихся огнями гранях всё новых и новых сценических форм.
Не добавляло полётной стабильности и само Действие, как произведение искусства. События сюжета бились в столь неразрешимых нравственно-эстетических противоречиях, что Малыш только успевал показать язык в очередной раз посмеивающейся над ним Аллайэри – Аллайэри явно видела выход из этих ситуаций, Малыш столь же явно пока ещё нет:
«Арбирто, Арбирто! Мы нашли с Денси-Трейер друг друга и готовы прожить совместно трудную и исполненную житейских сложностей жизнь! Но у меня не влезает в неё!»
«Тон_Карто докладывает: по основной магистрали прямиком на меня движется колона вооружённых до зубов троллейбусов! Считать за потенциального противника или нет?»
«…внимание всем! Говорит радио =Свободный хокк-кей=. Жители Нью-Йорка сегодня утром выяснили, что биг-бены просыпаются значительно охотнее, если их с-ч-щикотать всё утро под мышками…»
«Тропический лес. 7-е сутки регулярных исследований. Произвожу штатную топографию местности. Аборигены всё время суются под юбку – не могли бы вы выслать с борта пару штанов?..»
«Борт – Джунглям. Арбирто-приказ по наряду. Стен_Лонцо, оставьте вашу увеселительно-семейную находку в покое и займитесь, наконец-то, делами – в вашей помощи нуждается весь правый фланг интегрируемого в город отряда! Ненаглядная Денси-Трейер прекрасно пересидит вашу скромную профактивность в вашем кармане и заодно поможет уговорить местных жителей не бросаться в нас беспилотными истребителями, это больно в конце концов!..»
«Джунгли – Борту. Арбирто – «больно», это слышать столь равнодушное отношение к лично-семейным проблемам со стороны прямого начальства! Сделаем всё, конечно – они уже не кидаются…»
«У кого моя портативная вафельница? Что? Это я взял нечайно рафинадный мини-завод? На нём что, написано было, что это завод?»