Больше он не верил. Этот день выжег его сыновью любовь дотла. Когда его искалеченное тело подвесили возле позорного столба и секли спину плетью, заставив вслух считать каждый удар, его сыновья любовь рассыпалась пеплом. И её место заняло другое чувство, гораздо более сильное. Ассавирг научился ненавидеть. В сухих воспалённых глазах исчезли мольба и надежда, зато зажглась безумная жажда. Истерзанный мальчишка, не чувствуя боли ни в сломанных рёбрах, ни в исполосованной спине, мечтал о силе. Чтобы больше никто не смел его, поставив на колени, звать отребьем.
В Чертог он входил с гордо поднятой головой и без капли страха в глазах. Каменные ступеньки, ведущие вниз, туда где в полной беспросветной тьме и поглощающей все звуки тишине разум погружался в хаос дарованный Сумеречным, холодили босые ступни жреца даруя обманчивое ощущение реальности. Что его ждёт он и сам не знал, нот был готов выдержать что угодно, ибо даже мысли не допускал о своём поражении.
На поясе висели фляга с водой и торба с хлебом. Больше ничего с собой взять ему не разрешили. Шаг за шагом он погружался во тьму, не оборачиваясь на прямоугольник света за спиной. Поэтому даже не вздрогнул, когда дверь в Чертог закрылась разом отсекая его от физически осязаемого мира. Магия этого места полностью поглощала любой свет и любой звук и уже спустя несколько минут он даже не был уверен действительно ли стоит ногами на полу, или это лишь плод его воображения. Не слыша даже собственного дыхания и стука сердца Ассавирг, судорожно сглотнул и опустился на пол. Прикосновение Сумеречного Хаоса, это не то, что можно выдержать, твёрдо стоя на ногах.
Спустя три дня жрецы, посланные Верховным, с опаской отмыкали дверь в Чертог, будучи уверенными, что найдут киеранта Тибуса, если не мёртвым, то точно безумным. Огромные деревянные створки открывались тяжело и будто бы неохотно. Казалось, что тьма, царящая там внизу, сейчас выплеснется наружу. Поэтому, когда вверх стала подниматься укутанная тенями фигура, служители храма готовы были забыть все приказы и броситься бежать. Принявший наказание киерант выглядел жутко. И раньше пугающие светлые глаза стали совсем белыми и чёрные дыры зрачков, казалось, затягивали в пучину полыхающего там тёмного безумия. Светлые волосы поседели, словно подёрнулись снежным налётом. Мужчина ступал абсолютно бесшумно и смотрел прямо перед собой, однако по спинам склонившихся перед ним жрецов пробежал ледяной озноб. Сила клубилась вокруг киеранта безумным ураганом, словно сам Хаос воплотился в затянутую тьмой фигуру.
— Киерант, Верховный приказал вам явится к нему. — замирая от ужаса склонился один из несчастных посланников.
Явившийся из Чертога обернулся и обратил свой ледяной взор на побледневшего храмовника.
— Приказал, говоришь? Явлюсь, раз так. — шелестнул пробирающим до дрожи голосом и тонкие губы растянулись в зловещей ухмылке.
Тоня лежала между любимыми мужчинами, слушала их мерное дыхание и не могла уснуть. Внутри ворочались странные предчувствия и на краю сознания зудела не дающая покоя тревога. Может это всё и была блажь её привыкшего к одиночеству сознания, но из головы не шли мрачные опасения. Пребывая в Аданате, войдя в семью Лэардо, она не могла себе позволить не узнать как можно больше о Вэльдегарде, Верховном… Тибусе. Она прекрасно помнила, как смотрел на неё этот подонок. А ещё подробно расспросила своих мужчин о том, что произошло шесть лет назад. Как упорно преследовали Риссу и её семью храмовники и посланные киерантом Тени, как выкрали её юную кузину и чем это для неё обернулось. Как саму принцессу похитили из этого дома. Перед глазами то и дело вспыхивала картинка, как ловит кулак Ассавирга пылающий конец огненной плети Зака, растирая его в пепельную пыль. Их противник очень силён. И коварен. И она, именно она, почему-то была ему нужна. Хотелось бы Кошке убедить себя, что это всё выдумки. Сказать: “ Да кому я надо? ” Но не получалось. Это в родном мире никому не было дела до сироты из детдома, до безбашенной хулиганки, даже до учителя и тренера, впоследствии. Никому она там толком не была нужна. Пожалуй, если бы не ходила, всем своим видом бросая вызов окружающим, никто бы и не замечал Антонину Кошарину двадцати пяти лет от роду.
А здесь всё изменилось. У неё появились родные… нелюди. Мужчины, которых полюбила всем сердцем, так уставшим от одиночества, и маленькая девочка Таша, доверившая ей, Тоне, свою судьбу. Как тут не бояться? Не за себя. За тех, без кого уже не представляла себя. Она была нужна теперь. Но помимо семьи у неё появился и враг, сильный, опасный, коварный. Сегодня она снова увидела напоминание, что он собой представляет. Эти дети… кровь стыла от одного их вида.