— Ой, не начинай только со своим космосом, — засмеялся Джером, жестом показав, что остался при своем мнении.
Оглянувшись в поисках союзников, он ткнул локтем Борю и сказал:
— Борька, ну ты вот умный человек, скажи, а?!
— Э-э-э… я… — от стеснения Коваль сделался пунцовым и не нашелся что ответить.
Завидев такую реакцию, Джером загоготал, снисходительно похлопал толстяка по спине и щедро зачерпнул из его пачки «хрустяшек». Тем временем голос неожиданно подала мрачная девчонка, имени которой я не помнил. Голос у нее оказался гнусавым, неприятным:
— А я знаю, что будет еще Четвертая мировая война.
— С чего это ты взяла, Клер? — удивленно оглянулась на нее Мей.
— Потому что мальчики любят кровь и убийство. Они в конце концов придумают такое супероружие, от которого вся планета разорвется на части, и мы все не умрем, — мрачно пророчествовала девчонка (точно, вспомнил ее имя — «Кларисса», но ее бесит, когда ее так называют).
— Нет, этого не будет, — решительно возразил я, отставляя в сторону бокс из-под доеденной юшки. — Люди будут сколько угодно мочить всяких монстров и уничтожать все возможные миры, но только в виртуалке. А в реальном мире будут развиваться мирные прогрессивные технологии. Вокруг всей планеты создадут новый озоновый слой, очистят землю от радиации и начнут-таки летать на другие планеты, что бы там кто не говорил!
— Мечтай, мечтай, Димка, — прыснул Джером. — А я тебе так скажу. Разных козлов, всяких там недобитых нацистов и бандитов, надо крошить на мясо, пока они не развились и не забабахали такое супероружие, как говорит Кларисса…
— Не называй меня «Клариссой»! — вспыхнула неприятная девчонка.
— … и не превратили нашу планету в облако космического гомнеца, — проигнорировав ее, закончил Джером, абсолютно убежденный в своей правоте. — Ярик, да ты че ржешь-то?!
Литвинюк, все это время заливавшийся хохотом, умерил звук в своих ушных динамиках и пригласил Джерома заценить какой-то прикол. Тот сразу отвлекся от нашей дискуссии и врубил свой старенький ручной коммуникатор — на новый девайс с «сетчаточником» у его отца не было денег. Я едва успел доесть второе, как прозвучал звонок и вскоре мои мысли перешли на биологию, пара которой стояла следующей в расписании.
Последним за день, шестым уроком была физкультура. Кое-кто из одноклассников тяжко вздыхал и ерзал на месте, подумывая, не слинять ли с нелюбимого занятия. Что до меня, то физические упражнения всегда были мне в радость, и я не понимал, как они могут кому-то так не нравиться. Поэтому я с воодушевлением направился по коридору к лестнице, по которой надо было спуститься, чтобы попасть в подземный переход, ведущий из основного корпуса школы в спортзал. По пути меня нагнал Джером:
— Эх, Димка, че-то лень мне кишками трясти, — как всегда, пожаловался он. — Я Ярика уже уговорил физру пасануть. Не хочешь с нами?.. А, впрочем, у кого я спрашиваю? Давай, спортсмен, вперед! Мы где-то прошвырнемся, наберешь нас, как освободишься…
— Добро, — кивнул я.
Как старосте мне следовало бы сделать какое-то предостережение по поводу прогула, но я слишком хорошо знал своего друга, чтобы тратить время на его уговоры. Десять минут спустя я уже переоделся, переобулся и стоял в освещенном яркими газовыми лампами спортзале во главе шеренги выстроившихся по росту однокашников. Я был из них самым высоким и подтянутым.
Школьный спортивный зал был сравнительно новым сооружением, его строили уже на моей памяти, а на торжественное открытие приехало немало важных гостей. Одноэтажное отапливаемое кирпичное здание без окон около двадцати метров в длину, шести метров в ширину и трех с половиной метров в высоту, оборудованное баскетбольными кольцами, турниками, канатом, несколькими тренажерами, лавками, матами и шведской стенкой, являлось предметом для гордости всей общины, хотя это, может быть, было и не бог весь что по мировым меркам.
Оглянувшись, я заметил, что больше половины ребят, как обычно, стоят отдельным строем поодаль. Это была так называемая «спецмедгруппа» — те, кому активные физические упражнения противопоказаны по состоянию здоровья. К ним прибились еще несколько лентяев, которые «забыли спортивную форму» или просто «как-то нехорошо себя чувствовали». Всего лишь семнадцать из тридцати восьми учеников 6-ых «А» и «Б» классов оказались готовы к занятию. И это был еще хороший показатель для болезненного и апатичного поколения родившихся в 60–61 годах.
К неровному строю мальчишек и девчонок, которые переминались с ноги на ногу и болтали, вразвалку проковылял физрук Григорий Семеныч в оранжевом спортивном костюме. Надо сказать, что это был мужчина весьма впечатляющих габаритов и суровой внешности. В свои сорок с лишним лет он нагулял небольшое брюшко, но сохранил широченные плечи и толстую «бычью» шею, на которой уютно покоился бритый наголо череп. Семеныч кривовато улыбался, показывая неполный ряд зубов, некоторые из которых венчали золотые коронки. Если добавить к этому то, что на его лице был хорошо заметен косой шрам от правого уха до подбородка, то становится ясно, что физруку не приходилось сильно стараться, чтобы добиться от молодежи послушания. И хотя хорошо знавшие добродушие и отходчивость Семеныча не обманывались его страшной внешностью, все-таки спорить как-то желания не возникало.