Сегодняшний учебный поединок был особенным тем, что посмотреть на него пришли аж два куратора учебных групп — куратор нашей группы сержант Иванкович и куратор ФЗОПАТ-109 сержант Стюарт. Именно поэтому, похоже, Чанг-Су решил выставить в первом поединке по одному человеку из этих двух групп. Шестьдесят курсантов и трое офицеров сидели на матах, образовывая широкий круг, в центре которого было пространство для учебного боя.
Я поднялся и вышел в центр, не чувствуя особой растерянности от того, что мне придется биться сегодня первым, да еще и перед лицом трех преподавателей. Я ощущал во всем теле прилив энергии, был по-хорошему напряжен и собран. Дюран — неплохой боец, но в этом виде боя я заработал хорошую репутацию — шесть боев и шесть побед со времени начала обучения. Больше из нашей группы опасались лишь Кенига — у него был удар нечеловеческой силы и уже двое после поединка с ним получили травмы.
Курсант Дюран решительно шагнул мне навстречу и даже подмигнул. Это был уверенный в себе черноволосый француз со смуглым от загара красивым лицом, любимец всей женской половины академии из-за своего смазливого лица и веселого нрава. Дюран был ниже и мельче меня, но небольшой вес обеспечивал ему преимущество в скорости, этот фактор не стоило недооценивать.
Когда мы сошлись в центре и, по традиции, легко коснулись ударными концами оружия, прежде чем разойтись по углам, в рядах курсантов прозвучало несколько приветственных криков, как обычно бывает, если сражаются курсанты из разных групп.
Мы были в защитных шлемах, щитках, наколенниках, налокотниках и защите для паха. Защита была одета поверх легких, плотно прилегающих штанов и маек, обеспечивающих максимальную свободу движений. В руках мы оба держали М3А1, снабженные для учебных поединков дополнительной резиновой оболочкой, амортизирующей удары.
Специальное устройство, которое держал в руках Чанг-Су, с помощью вживленных нам датчиков фиксировало количество и силу нанесенных ударов. По правилам побеждает тот, кто за три минуты нанесет больше прицельных ударов или сможет нейтрализовать противника. При этом курсанты обязаны контролировать силу и места нанесения своих ударов. Если кто-то трижды нарушит правила, он автоматически признается побежденным, да еще и получает штрафные санкции, обычно выражающиеся в уборке отхожих мест.
— Начали! — скомандовал Чанг-Су.
Мы немного походили кругом, постепенно сближаясь. Дюран быстро двигал плечами и корпусом, улыбаясь и как бы говоря «попробуй успей за мной». Я оставался спокоен и следил за его руками. Дюрана поддерживали несколько криков, в том числе женских, и это подбодрило его. Он атаковал первым, нанеся прямой удар в район груди. Я сумел от него уклониться, следующий — отбил, третий — опять отбил. Я никогда не спешил с атакой, давая противнику возможность раскрыться и потерять бдительность. Главное — не промахнуться в нужный момент.
— Поактивней, Дюран! Двигайся больше, изматывай его! — орал сержант Стюарт, известный своим крайне азартным отношением к таким поединкам и из-за этого порой дававший не самые лучшие советы.
Юркий француз скакал вокруг меня, как попрыгунчик, и мне приходилось живо вертеть корпусом, чтобы удерживать его в поле своего зрения. При весе почти в двести фунтов не так уж легко выдерживать такой темп, а я старался казаться даже более тяжеловесным, чем это было на самом деле, чтобы убедить Дюрана в том, что он прекрасно контролирует ситуацию.
Коварные удары обрушивались на меня с разных сторон и, под ликующие крики товарищей моего соперника, несколько из них преодолели мою защиту, позволив Дюрану заработать пару очков. Удары были несильными, касательными, и я просто не обращал на них внимания.
— Все правильно, Войцеховский. Спокойно, осторожно, — сказал сержант Иванкович.
Он был не столь азартен, как Стюарт, и считал устраиваемые инструктором единоборство на тонфах «понтами». «Если вам когда-нибудь и придется использовать эти штуки, то вы будете стоять в шеренге, закрываясь щитом, и тупо лупить ими того, кто будет прямо перед вами», — сказал он как-то. Но все же сержант, конечно, был на стороне своего курсанта.
— Дима, не спеши! — предостерегал Бен МакБрайд, с которым мы за прошедшие месяцы учебы успели завести приятельские отношения. — Не заводись!
— Хорош танцевать, нападай! — орал мне Кениг, но его выкрики я игнорировал. — Ты что, боишься его?!
Из-за моей пассивности симпатии болельщиков, в том числе из «нейтральной» ФЗОПАТ-115, все больше склонялись на сторону Дюрана. Он сделал ошибку — воодушевился моим бездействием, разгорячился и раскрепостился. Я еще ни разу не ударил его, и он стал чувствовать себя совсем свободно. Под крики поддерживающих его зрителей он нанес очередной удар с широким размахом. Я только этого и ждал — поднырнув под его руку, я, как копьем, ткнул соперника кончиком дубинки в солнечное сплетение. Он скривился от боли и невольно выпустил рукоять тонфы из пальцев. Дубинка повисла на ремне, а я уже поднес кончик своего орудия к его шее. Это означало поражение. Многие курсанты 109-ой группы испустили удивленный и разочаровывающий вскрик — так быстро все произошло. Одна девчонка из-за поражения своего любимца, кажется, едва не расплакалась.