Рассказывая о своих профессиональных достижениях, Флора светилась неподдельной гордостью. Признаться, я редко встречал людей, которые бы относились к своему призванию с такой пламенной бескомпромиссностью и фанатизмом. На мой взгляд, некоторая порция здорового скептицизма лишь украшает человека. Однако нельзя не отдать ей дань уважения.
Я хотел было спросить еще кое-что, но тут навстречу нам вышел из темноты очередного коридора невысокий, чернявый молодой человек лет восемнадцати. Даже в полумраке было хорошо заметно, что черты лица юноши с правой стороны изуродованы страшным шрамом. Вид у парня был взвинченный, нервный. Движения его были словно наэлектризованы, а в глазах сверкали гнев и раздражение.
Эти глаза были мне знакомы. Нет сомнений, это тот самый снайпер, что еще вчера держал меня под прицелом, а затем отобрал у меня оружие. Я и не думал, что он так молод! Сейчас, без винтовки, маски и громоздкой экипировки, этот низкорослый тщедушный пацан с его драчливыми повадками способен был вызвать разве что улыбку.
В меня вперился недобрый, вызывающий взгляд. Всем своим видам мальчишка словно говорил: «Я тебя не боюсь, хоть ты и больше. Давай, попробуй только тронь меня!» Правую руку он держал за спиной. Не приходилось сомневаться, что там за поясом у него спрятан нож.
Парень гневно обратился к Флоре по-венгерски, указывая на меня пальцем. Очевидно, предостерегал. Врач отчеканила свой холодный ответ не терпящим возражений тоном. Топнув ногой и ругнувшись, парень рванулся прочь по коридору, не переставая испепелять меня гневным взглядом. Могла быть лишь одна причина для такой ненависти — обыкновенной ксенофобии здесь недостаточно. Я натянуто улыбнулся, чтобы не обострять ситуацию, но ощутимо напрягся, готовый отразить удар исподтишка.
— Это Мирча, — объяснила Флора, когда парень исчез. — Он очень подозрителен. Считает, что мне нельзя оставаться с чужаком наедине.
— Эй, да этот парень просто неровно к тебе дышит! — рассмеялся я. — Это за милю видно!
— Не говори ерунды!
По характерному раздражению в ее голосе я убедился, что истинные побуждения Мирчи не укрылись и от Флоры, которой эта тема была весьма неприятна.
— Мирча — сирота, — шепотом рассказала она. — Вырос в замке, воспитан общиной. Он всегда был бесшабашным, любил опасность. Лазил на пустоши вопреки запретам и поркам, которые ему устраивали взрослые. В четырнадцать лет он стрелял лучше любого из жителей замка, и ему позволили стать разведчиком. В один из первых дней, когда я здесь только обосновалась, его притащили ко мне товарищи с огнестрельной раной на лице. Он был очень плох. К счастью, мне удалось выходить его. За тот месяц, что я за ним ухаживал, он… очень ко мне привязался. Теперь бережет меня от всех опасностей. Иногда даже чрезмерно.
Пока мы разговаривали о Мирче, успели подняться по винтовой лестнице на вершину одной из замковых башен. В слабом солнечном свете, проникающем через бойницу, она отперла тяжелый замок на деревянной двери, и провела меня в круглое помещение, в котором было намного светлее, чем во всех прочих.
— Здесь никто кроме меня не бывает. Можем поговорить спокойно, — объяснила Флора, прикрывая дверь.
Я с изумлением оглядел помещение. Деревянный пол был заставлен множеством холстов с завершенными и еще только начатыми картинами. Некоторые были написаны акварелью, а некоторые — маслом. Большая часть картин были посвящены природе. Зеленый и голубой цвета преобладали на каждой. Так, одна из картин очень реалистично и в деталях изображала замок на фоне голубого неба, окруженный зелеными лугами — таким он мог бы быть до Апокалипсиса. На другой была изображена залитая солнцем мощеная улица цветущей альпийской деревни на фоне занесенных снегом горных вершин. Еще на одной — луг, на котором цветут разнообразные цветы.
Я замер от удивления.
— Это… ты все это нарисовала? — выдавил из себя невероятную догадку я.
— У каждого должна быть какая-то отдушина, — скромно потупилась Флора. — Я не профессионал. Малюю кое-как. Но я вывешиваю некоторые из своих картин, если те более или менее удаются, в своей клинике. Пациентам нравится, и это главное. Исследования показали, что природные пейзажи благотворно влияют на состояние психики.
— Я бы сказал, что они смотрятся впечатляюще! — воскликнул я, осматривая ее творчество. — Вау!