— Я не собираюсь просить никого о помощи. Только предупрежу, что задерживаюсь. Сам выберусь!
— Это будет не так просто и быстро, как ты думаешь. Транспортные конвои «Еврокаравана» приходят раз в две-три недели, и политика компании запрещает им брать пассажиров. Тебе может понадобиться пропустить несколько конвоев, прежде чем попадется коррумпированный начальник, который согласится тебя взять вопреки политике компании.
— Я договорюсь с кем-нибудь из местных.
— Никто из них не будет везти тебя далеко от замка, что бы ты им не посулил. Да и что ты им можешь предложить? На пустошах действует натуральный обмен. Твой финансовый счет в одном из банков Содружества никого тут не интересует.
— Надеюсь, ты поможешь мне с ними договориться.
— Не рассчитывай на это. Их жизни мне ничуть не менее дороги, чем твоя!
Подумав немного, Флорентина вздохнула и наконец сдалась:
— Так уж и быть, я позволю тебе воспользоваться спутниковым коммуникатором и выйти в Сеть на полчаса. Но о большем не проси. Я и так уже достаточно тебе помогла.
— Спасибо, — благодарно кивнул я.
— Ты можешь быть здесь гостем, сколько понадобится. В память о Боре.
***
Первым сообщением, на которое я обратил внимание, было видеопослание Дженет. Вид у девушки был встревоженный и серьезный. На ее лице было написано неподдельное расстройство. По окружающему интерьеру я догадался, что она в своей комнате у родителей, в Перте.
«Димитрис. Я только что узнала от Роберта, что ты уехал в Европу. Не хотела верить, что это правда. Я очень огорчена. Мне казалось, ты спокойно воспринял наш разговор. Ты мог бы, по крайней мере, позвонить мне, перед тем как совершать такой сумасбродный поступок. Я убрала тебя из «черного списка» сразу же после нашего разговора. Ты же меня знаешь! Я бы никогда не отказалась выслушать тебя! Несмотря на то, что между нами произошло, твоя судьба мне не безразлична. Дима, пожалуйста, будь разумным. Береги себя. Я не хотела бы, чтобы с тобой что-то произошло. Не хотела бы всю жизнь провести с чувством вины. Пожалуйста, дай мне знать, когда ты вернешься!»
Вторым в очереди было сообщение от Рины Кейдж. Рина решила обойтись без видео — просто записала аудиосообщение. Я сразу обратил внимание, что голос у нее какой-то странный.
«Сандерс, где тебя черти носят?! Эшли сказала мне, что ты вернулся сам-знаешь-откуда. Так какого хера до тебя невозможно дозвониться? Забухал, что ли?! Не думала, что ты пропустишь похороны Германа». Я в отчаянии хлопнул себя по лбу. Все-таки Флора была права насчет меня. Как можно было забыть о погребении однокурсника, который погиб, стоя со мной плечом-к-плечу?! «Паскудное событие. Салют, марш, все дела. Его рыдающая мать. Проклятье! Как же она рыдала! А ведь всего пару дней назад мы вместе гуляли и напивались до чертиков. А помнишь тот вечер после твоей победы над Соболевым? Мы тогда с ним переспали. А теперь он мертв». Никогда еще я не слышал непрошибаемую нигерийку такой расстроенной. «Знаешь, Алекс. То был один из немногих моментов в моей собачьей жизни, когда не хотелось не напиваться, ни трахаться, ничего. Хотелось только, чтобы кто-то прижал меня к широкой груди и погладил по головке, как маленькую девчонку. И сказал, что все будет хорошо. Как в проклятых кинофильмах! Не знаешь, почему в моей жизни ничего такого никогда не было?!» Некоторое время на записи было лишь молчание. «На всякий пожарный предупреждаю, что всем курсантам дали два дня выходных в честь тех событий. Ты как хочешь, а я, наверное, уеду куда-нибудь. Куда-то, где много солнца и соленой воды. В общем, так. Если ты… — она вдруг замялась. — Ах, да к черту! Пока».
Я удивленно покачал головой. Не ожидал чего-то подобного от Железной Рины. Хорошо, что Флора ушла к своим пациентам, оставив меня одного в своей башенке с картинами. Тревожные голоса двух обеспокоенных моей судьбой девушек стали бы достойным завершением моего портрета, подпись под которым гласила бы: «Димитрис Войцеховский — самовлюбленный эгоист, задавака и бессовестный ловелас».
Хорошей новостью было то, что академия предоставила курсантам отгул. Это означало, что я должен был явиться на стажировку лишь в среду 18-го августа, и давало мне двое суток запаса для возврата в Сидней. Конечно, мне вполне могло не хватить и этого времени. Но это лучше, чем ничего. Оставалось лишь связаться с деканатом и объяснить им ситуацию, в которой я оказался, чтобы мое отсутствие не сочли прогулом…
Однако, едва я собрался начинать запись, как последовал вызов.
Я не был этому удивлен. Не сомневался, что это произойдет, едва я появлюсь в Сети. Глядя на лицо Роберта, отображающееся на экране ожидания, я ощущал смешанные эмоции. Я все еще не забыл, и вряд ли забуду о страшных обвинениях, брошенных в его адрес Клаудией. А малоприятный разговор с капитаном Норей и старшим лейтенантом Ковалевич лишь усилил подозрения.