Стая продолжала кружить вокруг, вконец осмелев и разъярившись. Пока собакам не удавалось забраться на крышу, но я не обманывал себя насчет того, что это станет для них непреодолимой преградой. Вопрос был лишь в том, много ли у нас времени.
Возможно, остался единственный шанс.
— Пригнись, — велел я Маричке, нащупав за поясом круглый металлический предмет. — Прижмись к крыше покрепче. Закрой уши. И держись.
Она даже не стала ничего переспрашивать — просто сделала, как я сказал. И хорошо, что так. Мое объяснение могло бы ей не понравиться. Звери были совсем близко от нас, копошились и грызлись прямо у стен фуры. Я сознавал, что отчаянный поступок, пришедший мне в голову, вполне мог убить нас вместо того, чтобы спасти. Но выбирать не приходилось.
Маричка вздрогнула и крепче прижала ладони к ушам, когда до нее донесся металлический лязг. Она уже не могла слышать, как продолговатый металлический предмет со стуком покатился по асфальту. Зато это слышали собаки. Они шарахнулись поначалу, но очень скоро сбежались к нему, движимые рефлексом, заложенным в их генах за долгие столетия служения человеку, и примитивным животным любопытством. Я прилег на девушку сверху, накрыл ее своим телом. Прикрыл голову руками.
Миг спустя туман впереди разорвался яркой вспышкой. Отголосок взрывной волны ударил в бок фуры, заставив ее покачнуться, словно утлый корабль на волнах. Я вцепился ногтями в ржавый металл, силясь не съехать вниз. Видел, как из эпицентра взрыва полетели во все стороны клочки мяса, кишок и шкур, украсив потрескавшийся асфальт гротескным извращенным натюрмортом. Завоняло горелой шерстью. Визга вокруг было очень много, с разных сторон. Он был таким истошным, что от него обрывалось сердце, и никак не желал прекращаться.
— О, Боже, — я услышал, как девушка подо мной плачет. — Боже, я больше не могу! Пожалуйста, хватит!
Я хотел сказать ей что-то. Объяснить, что это был единственный наш шанс выжить, что я всего лишь оборонялся. Но я не смог вымолвить ни слова. Жалобные стенания искалеченных живых существ, мучающихся от невыносимой боли, вонзались прямо в сердце, парализуя мысли, замораживая на языке любые слова и оправдания. Во мне не осталось в этот момент, кажется, ничего, кроме отвращения к самому себе.
Но зато мы были живы.
Закусив губу, я вытащил из кобуры «Вул». Подполз к краю крыши. Целясь на звуки, по очереди сделал выстрелы в каждый из трех источников стенаний, пока они не прекратились. После этого установилась мертвая тишина. Собачьи лапы больше не шелестели по асфальту и земле — стая отступила в ужасе перед огненными демонами, разом и так жестоко забравшими так много собачьих жизней. Стенания живых еще собратьев, ползающих в собственной крови, были хуже и страшнее любого голода. Ничто не могло сравниться с человеческой жестокостью.
— Вы сами меня заставили, — тихо прошептал я в туман.
Будто это могло иметь хоть какое-то значение.
— Пойдем, — я потормошил рукой девушку. — Пойдем, Маричка.
— Оставь меня! — рыдала она, истерично отбрыкиваясь от моих касаний. — Просто оставь меня здесь, прошу!
Я совсем забыл, как это бывает у людей. От переизбытка переживаний и сильного стресса девушка впала в истерику. Она не способна была адекватно воспринимать реальность. Но я так и не нашел нужных слов, чтобы вывести ее из состояния аффекта. Я совсем разучился объяснять свои поступки. Совсем забыл, каково это — уговаривать, утешать, подбадривать. Все это не требовалось легионерам. Ведь для этого у нас была «Валькирия».
— Взрыв могли заметить, — наконец молвил я. — Мы должны уйти отсюда, сейчас же.
Замечание показалось мне трезвым и логичным, но оно не подействовало. Девушка не ответила, лишь продолжала рыдать. Наверное, надо было дать ей некоторое время, чтобы прийти в себя и поразмыслить над ситуацией. Я осторожно поднялся на ноги. Спрятал «Вул» с оставшимися тремя патронами обратно в кобуру за лодыжку. Ступил в сторону кабины, намереваясь спуститься и осмотреться. Внезапно замер, навострив уши. Мне померещилось, что сквозь стук капель дождя о кузов я слышу где-то невдалеке шум, напоминающий рев автомобильного мотора.
— Вставай! — вскрикнул я обеспокоенно, не оборачиваясь.
— Оставь меня!
— Вставай, скорее!
Она лишь продолжала всхлипывать.
— Послушай, — я нетерпеливо вздохнул, собираясь с мыслями. — Ты должна встать! Мы должны идти, иначе!..