«Не беги впереди паровоза», — осадил я себя. Призрак июня 86-го все еще витал надо мной, напоминая, что самый продуманный план может обернуться прахом в самый неожиданный момент. Лучше не загадывать наперед.
Пока я поднимался по внутренней лестничке этажом выше, успев несколько раз поздороваться с коллегами, я перебрал в уме не менее дюжины вариантов, с чем может быть связан вызов. Но ни одна из догадок не оказалась верна.
— Сэр? — я замер на пороге кабинета, обескураженный тем, что увидел.
— Садись, Войцеховский, — раздраженно махнул рукой Рейнолдс, легким прищуром как бы говоря: «Не мешайся ты, мелюзга, не видишь разве?!»
Матадор, с которым я встретился мимолетным взглядом, многое поведал своими выразительными глазами. За два с половиной года, что я служу в 44-ом батальоне, мы начали хорошо понимать друг друга без слов. «Смотри, Дима, какие дела. Все серьезно. Я и сам не ожидал, а то бы утром точно побрился», — говорил он без слов, почесывая подбородок. Лицо Гонсалеса успевало покрыться жесткой черной щетиной меньше чем за сутки без бритья.
Остальные трое в кабинете представляли больший интерес.
Тучный мужчина с тараканьими усиками и залысинами был мне знаком. Комиссар Майерс. Первый заместитель начальника Третьего Юго-Западного округа — одна из главных шишек в нашем «обелиске». В крайне сложной и запутанной бюрократической вселенной Полицейского департамента Сиднея Рейнолдс по большей части вопросов подчинялся не Майерсу, а командующему 5-ой дивизией быстрого реагирования Армстронгу, который тоже имел звание комиссара. Но все-таки с надутым индюком Майерсом было принято держаться уважительно.
Два других посетителями были для меня «темными лошадками». Сразу ясно — те самые типы из частной консалтинговой компании. Вот черт! А я-то надеялся, они уже ушли. С ними произошло краткое зрительное касание, во время которого я мысленно составил о каждом сжатый очерк.
Огромный чернокожий мужчина производил столь угрожающее впечатление, что хотелось сдаться в плен. Мясистый нос и надрезанная шрамом губа торчали из непробиваемого лысого черепа, насаженного на бычью шею. Холодные глаза предупреждали, что за ними спрятан изощренный мозг опытного головореза. Меня проткнул его взгляд профи: оценивал, долго ли пришлось бы попотеть, если бы приказали сломать мне шею.
Его спутник — ещё страшнее. Старше и представительнее, и казался бы мельче, если бы не особенный взгляд, благодаря которому этот человек нависает над тобой, даже если он сидит, а ты стоишь. В нём чувствовалась суровая воля, непринуждённая властность и непоколебимая решительность. Настоящему полковнику необязательно носить погоны — и без них никто не обознается. Что-то во внешности этого человека пробудило во мне призрак, который давно уже меня не посещал. Казалось, что его губами мне усмехается ещё более суровый и беспощадный человек. Генерал Чхон.
Вид этих двоих заставил меня подобраться. Похоже, предстоит какая-то серьезная операция. Наемников из ЧВК не стали бы приглашать ради пустяков. Честно говоря, я вообще ума не приложу, зачем их понадобилось приглашать.
— В общем, вы поняли, Рейнолдс, — окончил произошедшую здесь беседу Майерс. — Надеюсь, это не составит проблемы.
— Мои люди достаточно компетентны, комиссар, — елейно ответил комбриг, что переводилось как «Все-таки ты мне не начальник, так что нес бы свою напыщенную задницу в свой кабинет».
— Вот и хорошо, — обрубил человек, которого я окрестил «полковником», вставая. — А мои люди подстрахуют. Они имеют больше опыта в таких делах. Если что-то пойдет не так — команда Блэка подчистит за вашими.
«Я хотел бы, чтобы обошлось без этого, но мне приказали плясать под твою дудку, так что давай, не стесняйся!» — прочел я молчаливый сарказм на обреченном лице Рейнолдса.
— Это действительно ваш лучший командир взвода? — не замечая меня, «полковник» обернулся к лейтенанту Гонсалесу — вероятно, впервые за это утро.
— Да, отличный взвод и хороший командир, — ответил Матадор, дав понять, что удивлен этим вопросом и считает его неуместным.
— Староват для сержанта, — рубанул с плеча гость.
— В полиции другая система званий. Давайте-ка я сам разберусь в своей песочнице, Гаррисон, — все-таки не сдержал раздражения Рейнолдс, к которому посетитель бессовестно обернулся спиной.
— Служил в армии, сынок? — спросил Гаррисон покровительственно, проигнорировав Рейнолдса и переведя на меня взгляд.
Смысл и тон вопроса, да еще и «сынок», хотя на вид он не старше сорока, и в отцы мне никак не годится, покоробили. Но я сдержался и не подал виду — главным образом из-за присутствия двух начальников, которые порекомендовали меня как лучшего командира взвода. А может, из-за взгляда Гаррисона, в стальных глазах которого не отражалось ни малейшего желания шутить.