Лаура тяжело вздохнула и нехотя добавила:
— К тому же, даже если это и не указывается в решении, судьи всегда учитывают личности фигурантов дела. Прокурор наверняка постарался выставить тебя в неблаговидном свете, манипулируя отдельными фактами из твоей биографии: работа в ЧВК, отсутствие семьи и близких связей, частые смены работы, знакомства с сомнительными личностями. Поверь, эти ребята сумеют с кого угодно нарисовать портрет социопата.
— Прелестно! — сжал зубы я.
— Не расстраивайся, — решительно заявила Лаура, жестом руки закрыв просматриваемую ею страницу судебного реестра и ободряюще мне улыбнулась: — Мы справимся с этой проблемой!
— Лаура, послушай, — я слегка покраснел, так как мы коснулись темы, которой я вовсе не хотел касаться. — На самом деле я хотел получить от тебя всего лишь дружеский совет. У меня нет денег, чтобы оплатить услуги юриста.
— И думать забудь, Димитрис! — запротестовала она. — Эти проблемы возникли у тебя лишь по одной причине: потому что ты отказался дать показания, компрометирующие Питера, моего подзащитного! Я у тебя в долгу, и с удовольствием отдам его!
— Я сделал это не потому, что Питер был твоим подзащитным. И мои показания ничего не изменили. Так что…
— Это не важно. Димитрис, просто позволь мне помочь.
Эти мягкие, но при этом решительные слова, сопровождаемые проникновенным взглядом, убедили меня. Даже не знаю, что здесь сыграло бòльшую роль — то, что мне действительно требовалась помощь, или моё желание получить лишний повод для общения с Лаурой. Так или иначе, я больше не возражал, а лишь кивнул, неловко выражая благодарность.
— Отлично! — с энтузиазмом воскликнула Лаура. — Скажи-ка — твой брат, Мирослав, случайно, не обращался в суд с таким же ходатайством, как ты?
— Нет. Он помогал мне с моим, но от своего имени — не обращался.
— Вот и прекрасно. Он имеет на это право, ведь его права тоже нарушены. От его имени мы и подадим новое ходатайство. И на этот раз сделаем все по моему. Лады?
— Ты здесь адвокат, — улыбнулся я, пожав плечами.
Следующие минут двадцать мы говорили о деле. Я несколько раз замечал, что на ее коммуникатор приходят сообщения, и у меня возникали мысли насчет ее жениха, который наверняка не прочь провести выходной день со своей возлюбленной. Допив чай, расплатившись и условившись насчет дальнейших действий начиная с понедельника, мы тепло, но нарочито по-деловому распрощались.
Провожая ее взглядом, я пребывал в плену непростых мыслей. Напрашиваясь на встречу с ней под надуманным предлогом необходимости получить юридический совет, я ждал, что встреча с Лаурой тет-а-тет спровоцирует в моей голове вспышку озарения, и я наконец осознаю, готов ли я довериться ей, либо же нет. Однако озарения не произошло. Я лишь укрепился в понимании того, что меня тянет к ней. А это понимание было и без того вполне ясным, учитывая, что почти полтора месяца, которые прошли с нашей предыдущей встречи, я думал о ней почти каждый день. Но что дальше?
Если бы речь шла только о моих чувствах, которые, прояви я их, натолкнулись бы на практически неминуемо негативную реакцию Фламини — это было бы полбеды. Это заблуждение, что мужчины толстокожи и не ранимы. Увы, это не так. Но я уверен, что все-таки нашел бы в себе силы, чтобы выложить все начистоту, или во всяком случае ясно и четко показать свои намерения действиями, как надлежит, в моем понимании, настоящему мужчине. Было что-то малодушное и подлое в том, чтобы пользоваться дружественным отношением женщины, в которую ты влюблен, и выдумывать предлоги, чтобы быть рядом с ней, пряча свои истинные намерения за ширмой полуприятельского, полуделового общения. Я не уважал бы себя, если бы поступал так.
Но речь шла не только о моих чувствах. Даже наоборот, они в какой-то степени лишь все усложняли, делали меня необъективным, предвзятым, мешали делать правильные логические выводы и принимать взвешенные решения. И я пока еще не видел выхода из сложившейся ситуации.
«Может быть, мне все-таки не стоит втягивать ее в это?» — подумал я в очередной раз о том, о чем думал уже много раз за прошедшие полтора месяца. — «Ты ведь не знаешь, как все обернется, Димитрис. Если ты в ней ошибаешься, то ты пропал. А если нет, то, может быть, вы оба пропадете».
Я тяжело вздохнул. Решение пока откладывалось.
§ 4
— Рад видеть тебя, дружище, — тепло поприветствовал меня Чако Гомез, и мы с ним обнялись.
Был понедельник, 5-ое сентября, около 10:00. В городе царил двойной бедлам — из-за стартовавшего учебного года и из-за массовых акций, которые не утихали с момента ареста Райана Элмора. К счастью, место моего назначения находилось за пределами наибольшей суеты, на северной окраине города, в семи минутах бодрой ходьбы от конечной станции одной из веток метро. Однако даже за эти семь минут, пока я шагал по тротуару, безумие меня коснулось.