Я неопределенно пожал плечами.
— Генерал, если вы пытаетесь показать, что мы с вами союзники, то скажите, задержан ли хоть кто-то из тех, против кого я дал показания. Все остальное — просто лирика.
— Что ж, — бодро сказал Мэдисон, явно будучи готовым к такому вопросу. — Смею предположить, что вас весьма потешит вот эта видеозапись. Это из новостей.
По его знак Нильсен махнул рукой и спроецировал на экран передо мной изображение. На записи был виден высокий, широкоплечий чернокожий в белой рубашке, едва сходящейся на широченной груди, в окружении трех плечистых охранников в черных костюмах, которые все же уступали ему габаритами. Он быстрым шагом удалялся по живописной крутой улочке, застроенной частными домами, от активно преследующих его журналистов. Один из охранников уже порывался было, судя по решительному лицу, сбить выстрелом летящий по пятам за его клиентом репортерский дрон. Но через некоторое время в кадре все же появилось широкое, скуластое лицо, на котором были написаны величайшие гнев и волнение. «Генерал-полковник Окифора, отстраненный командующий Силами специальных операций, обнаружен в Мериде», — гласила надпись внизу экрана.
— Что вы здесь делаете?! — спросил один из журналистов.
— Отдыхаю! А что я, по-вашему, должен делать, когда меня отстранили от работы, которой я честно и самоотверженно занимался двадцать семь долгих лет! Я годами не бывал в отпуске, вот пришел наконец черед! — отгавкнулся тот недовольно.
— Вы живете в этом доме? Он принадлежит вам? — указывая на довольно роскошную виллу у него за спиной, поинтересовался еще один репортер.
— А вам какое дело?! Спрашивайте, что хотите — и проваливайте!
— Прокомментируйте расследование, которое против вас ведется.
— Это все бессовестные инсинуации и сплошная ложь! Я всегда был честным воякой, бойцом! Делал то, что должен, защищал Содружество, не сдавался, был рядом со своими людьми! Такие рубаки, как я, мало кому нравятся, мало кому удобны! Поэтому всегда есть полно интриганов, трусов, тыловых крыс, разных выродков, которые строят против нас козни!
— Почему вы не остались в Содружестве, чтобы честно предстать перед следствием?
— Да перед кем я должен представать?! — разгорячился Окифора, шумно вдувая ноздрями воздух. — Да кто они такие?! Кучка обманщиков, шарлатанов! Кто вообще такой этот Лоусон?! Я должен еще отчитываться перед какими-то сукиными детьми?! Да где они были, пока я был на фронте, командовал войсками, давал на орехи евразийцам?! Я должен теперь позволить этим упырям — эсбэшникам запереть меня в клетке?! Это заказуха! Чернуха! Это дело яйца выеденного не стоит! Сколько раз повторять?!
— Вы хотите обвинить в вашем преследовании кого-то конкретно? Напомним, расследование начато по личному поручению Протектора.
— Не дождёшься, сукин сын! — грозно ткнув пальцев в репортера, от чего тот аж отскочил, заорал Окифора. — Хочешь выставить меня врагом Протектора?! Не получится! Протектор прекрасно знает, что я — его самый верный соратник, самый верный солдат! Я никогда не изменял присяге, я выполнял все поручения, все команды, не жалел ни себя, ни других! Ели даже какие-то интриганы нашептали ему обо мне какую-то чушь — он во всем разберется, не сомневайтесь!
— Вы знали о том, что в Новой Москве применяли газ под названием «Зекс» против мирных людей?! Ответьте прямо, генерал!
— Да ты!.. — Окифора едва не задохнулся от ярости и даже замахнулся на репортера. — Да кто вообще такой, щенок, чтобы призывать меня к ответу?! Что ты вообще знаешь о войне?! Где ты был, дрыщ, когда я со своими ребятами воевал?! Все, хватит! Проваливай! Проваливайте все!!!
Отключив запись, Мэдисон едва заметно усмехнулся. На моем лице, должно быть, легко было в тот момент прочесть выражение удивления. И эсбэшник наверняка понял, что видеозапись возымела именно тот эффект, на который он рассчитывал.
— Мы заставили кое-кого не на шутку нервничать, Димитрис, — заметил он.
— Вы предъявили ему подозрение? — недоверчиво посмотрев на Миллер, спросил я.
— Его вызвали для дачи свидетельских показаний, а также отстранили от должности на время расследования, чтобы он не мог влиять на других участников процесса, используя свое служебное положение. Этого оказалось достаточно, чтобы он сбежал, — пояснила та.
— На воре и шапка горит, — самодовольно хмыкнул Лоусон.