— О, надо же, — рассмеялся Грант, всячески стараясь выглядеть дружелюбно под прицелом объективов камер, которые парочка журналистов уже нацелили на него издалека. — Работа не оставляет тебя даже этим прекрасным пятничным вечером, верно, милая? Что ж, неожиданная встреча — это всегда приятно… если она приятна.
Последние три слова были произнесены вопросительным тоном, который был обращён к Лауре.
— Конечно же, приятна! — заверила Лаура, неловко улыбнувшись.
Удовлетворившись этим ответом, ее кавалер вежливо протянул мне руку.
— Эдвард Кристофер Грант-младший.
— Димитрис Войцеховский, — ответил я прохладно, нехотя пожав руку.
— Крайне приятно, — заверил тот неискренне, явно даже не услышав мое имя, и тут же повернулся к своей спутнице: — Ну что, может, пойдем уже? Вечеринка в самом разгаре. Выпьют еще без нас все шампанское.
— Мистер Грант, — подал голос телохранитель, слегка понизив голос, чтобы его не услышал никто из зевак. — Мне неприятно говорить об этом, но вы должны знать, сэр, что этот «джентльмен» следил за вами от офиса мисс Фламини до ресторана. Я задал ему пару вопросов, как полагается в таких случаях. Но не смог добиться внятного ответа, зачем он это делал. На папарацци он не похож.
Я почувствовал на себе взгляд Лауры, в котором было заметно растущее недоумение и читался немой вопрос: «Это правда?!» Больше всего мне хотелось в этот момент провалиться сквозь землю. Эдвард лишь коротко кивнул в ответ на эту информацию и вновь переместил на меня свой взор, в котором на этот раз читалось больше интереса, но уже меньше любезности.
— Чем обязан такому вниманию к своей скромной персоне? Или, быть может, вашего внимания удостоилась мисс Фламини, мистер… э-э-э… забыл, как ваша фамилия.
— Это досадное недоразумение, — ответил я с холодной фальшивой вежливостью, избегая смотреть на Лауру. — Я и впрямь несколько вышел за рамки приличий, стремясь посмотреть краем глаза, как живется в высшем свете. Праздное любопытство, не более того. Приношу извинения, если заставил волноваться вашу охрану.
— У нас свободное государство, — с деланным добродушием развел руками Грант, но его взгляд выражал совсем иные чувства: — Никому тут не запрещено никуда ходить и ни на кого смотреть. Как видите, сегодняшнее мероприятие не у вас одного вызвало интерес. Однако мне хотелось бы быть уверенным, что ни мне, ни моей спутнице ничего не угрожает. На всякий случай заверяю, что у меня очень бдительная и профессиональная охрана…
— Это лишнее, Эдвард, — прервала его Лаура. — Ни тебе, ни мне совершенно нечего опасаться со стороны Димитриса.
Этот комментарий немного обнадежил бы меня, если бы не был произнесен довольно прохладным тоном, а сама Лаура в это время не избегала смотреть в мою сторону.
— Очень на это надеюсь, — кивнул Грант. — На том и раскланяемся. Пойдем, милая.
Вместе с телохранителем Гранта мы молча наблюдали, как парочка вновь скрывается в воротах «Кот-де-Азура», щурясь от вспышек камер. Кажется, Лаура порывалась обернуться через плечо, но ее кавалер отвлек ее каким-то вопросом, на который девушке пришлось отвечать. Быть может, вопрос касался как раз меня.
Взгляд Пайпса, тем временем, переполз на меня. Краем глаза я заметил, как за моей спиной уже стоит, с видом праздного наблюдателя, еще один крепыш в костюме, по видимому — его коллега. Убедившись, что прибыла поддержка, Пайпс наконец вполголоса заговорил:
— Грант — сама вежливость. Понимаешь, он привык общаться с культурными людьми из высшего света. У них даже со злейшими врагами принято разговаривать, нацепив на физиономию улыбку. Но я — из другого теста. Я повидал таких, как ты. Видал их и на улице, и на фронте. И знаю, на каком языке говорить с вами.
Наши с ним взгляды скрестились как рапиры. И он продолжил:
— Я запомнил твое дебильное имя, хотя вряд ли смогу его произнести. Так что уже завтра я буду знать о тебе все: где ты живешь, кого трахаешь, с кем водишься, кто твои предки, что ты ешь и чем срешь. Мы будем за тобой приглядывать. И предупреждаю: если я хоть раз увижу, как ты ошиваешься рядом с Грантом или его девушкой — тебе не поздоровится. Усек? Или я похож на человека, с которым можно шутить?
Я медленно перевел на него свой взгляд. В это время злость, главным образом на самом себя, бурлила во мне так сильно, что сдерживаться было все сложнее. Словно в те моменты, когда мне в вены впрыскивали «Валькирию», мне хотелось броситься на этого тупого выродка и бить его, грызть, кромсать, пока не останется одно лишь кровавое месиво; утопить в крови и боли все свое бессилие, стыд, обиду и разочарование.