— «Старым», говоришь? А по седине так и не скажешь, что это ты тут «молодой»! — засмеялся Миро.
Я уже не в первый раз подумал, что мне стоит наконец поговорить с ним откровенно, посвятить его в некоторые из моих планов. Но решил, что не стану нарушать атмосферу разговорами о мрачном будущем. Очень не хотелось отбирать у Миро право на нормальный праздник, которого он не позволял себе много лет. «Успею еще. Завтра, перед собранием», — решил я.
— Отличные слова, — сказала Лаура, когда я, наобнимавшись с Миро, вернулся на место. — Я была из тех, кто стеснялся спросить, не двоюродные ли вы братья. Спасибо, что теперь нет необходимости спрашивать.
Я усмехнулся, но внутренне остался собранным. «Если есть еще что-то, о чем ты стесняешься спросить — можешь не ждать, пока это прозвучит в очередном тосте», — подумал я, но не произнес вслух. К нам было приковано за столом слишком много внимания, чтобы мы могли говорить здесь откровенно. За столом тем временем продолжалась оживлёная болтовня. Интервал между тостами сокращался. По мере возрастания количества выпитого разговор всё больше склонялись то в традиционную для всех застолий сторону взаимных признаний в уважении и дружбе, то в столь же традиционную, но более опасную сторону острых социальных и политических тем, обсуждения которых мне этим вечером очень хотелось избежать.
— … обязательно должны прийти! — донеслось до моих ушей, как на том конце стола Чако, вопреки нашим договоренностям оставить эту тему вне этих стен, уже открыто агитировал бывших членов клуба присоединиться к НСОК. — Мы, ветераны ЧВК, очень долго шли к этому. Мы два года добивались в суде права быть услышанными. И вот теперь это право у нас есть!
— Что такого особенного в этом собрании? — фыркнула Рина. — Сейчас уже все, кому не лень, торчат на площадях с плакатами. Ну будет еще пара сотен, с другими плакатами. И что?!
— У них есть вполне конкретные, справедливые, понятные требования, Рина, — вступился за НСОК Илай. — Я не знаю всех тех, кто размахивает сейчас самыми разными флагами, не знаю их истинных намерений. Но в этой организации есть здоровый дух. Ее создали порядочные люди, имеющие твердые принципы. Многих из этих людей ты знаешь лично.
— Илай, без обид, но тебя я знаю достаточно, чтобы понимать — ты простодушен и безобиден, как плюшевый медведь, и видишь вокруг одних розовых единорогов! Обвести тебя вокруг пальца — раз плюнуть. Чако я тоже знаю не первый день. И понимаю, что он два года носится со своим «носком», как с писаной торбой. Так что для него это стало идеей-фикс, и он никогда честно не признается даже перед собой, что эта затея на самом деле яйца выеденного не стоит! Так что то, что вы двое мне здесь говорите, я делю на десять. Не вы ведь будете там у руля, ребята! Вы хоть сами понимаете, кто там на самом деле верховодит? Этот ваш педо-танкист, или за ним есть еще кто-то? Какие мотивы у этих людей, зачем они все это устроили? Вы уверены, что хорошо это понимаете?!
— Конечно, нет, — устало и скептически протянул менторским тоном Тим Бартон.
От его вступления в эту дискуссию я не ждал ничего хорошего. Тим был пожизненным скептиком и мизантропом, никогда не поддерживающим ни одну политическую силу или движение. Как и многие интеллектуалы, он придерживался убеждения, что вся публичная политическая жизнь является дешевой мишурой, рассчитанной на глупых обывателей, а реальные причинно-следственные связи происходящих в мире событий на порядок сложнее и остаются сокрытыми от масс.
— Может, я чего-то и не понимаю, но дело в Верховного Суде выиграть сумел! — охотно бросился в бой Чако.
— Не хотел бы тебя разочаровывать, друг мой, но это решение Верховного Суда, которым ты размахиваешь — это, увы, не плод твоих безукоризненных трудов и не проявление высшего правосудия. Всем известно, что девятеро из пятнадцати членов Верховного Суда лояльны Патриджу. И на все продукты своего «правосудия» они смотрят сквозь призму интересов старины Уоллеса и тех, кто за ним стоит. По-видимому, интересам этих людей отвечает, чтобы в среде ветеранов ЧВК, которую Консорциум стремится удерживать под своим контролем с помощью АППОС, появилась новая сила. По-видимому, у них уже есть идеи, как эта сила сможет сыграть свою маленькую роль в большой игре, которую они ведут. Вот и все. Вами походили, словно пешкой, без вашего собственного ведома.
— Кому какое дело, что за заговоры плетут этиинтриганы?! — вступилась за мужа Мэри Гомез. — Мы хорошо знаем, за что выступаем лично мы!