— Всё в порядке. Спасибо.
Правой рукой Джером порылся в кармане и достал оттуда небольшой дискообразный аппарат, похожий на крохотную серебряную летающую тарелку, и надавил пальцем на единственную кнопку. Устройство загорелось красным цветом и начало издавать едва слышимый уху, но весьма неприятный гул, который, как принято считать, способен заглушить даже те средства прослушки, которые способны уловить разговор несмотря на шум воды, бегущей из крана умывальника.
— Как видишь, я подготовился. Так что отвечу и на невысказанный вопрос: со всеми остальными тоже все в порядке. Кстати, кое-кто передавал тебе привет. И интересовался, не нужна ли тебе помощь с тем, чтобы правильно распорядиться с информацией, которую тебе помогли получить.
В памяти сразу же всплыло моё недавнее путешествие на Камчатку и предшествующий ему разговор с Лейлой Аль Кадри. Как и всегда в таких случаях, меня сразу же обуял непреодолимый страх при мысли, что эта новая сторона моей жизни, существование которой я тщательно скрывал, может вскрыться — и это будет означать для меня неминуемый конец.
— Вот уж что я точно не стану обсуждать, несмотря ни на какую твою «подготовку». И больше ни слова об этом.
Джером понимающе кивнул.
— Я смотрю, ты не воспользовался моим советом воздержаться от необдуманных поступков, — пробурчал я. — Не боишься за жену и сына?
— Я смотрю, ты тоже не особо осторожен. Собираешься сидеть дома перед теликом? Или записаться в число вожаков очередного протестного движения?
— Между тем, что делаю я, и тем, что делаешь ты, есть очень большая разница, — покачал головой я. — НСОК — абсолютно легальная организация. Участие в ней — нормальный способ выражения гражданской позиции.
— Ты сам веришь в то, что говоришь? — насмешливо хмыкнул бывший казачий атаман. — Со стороны человека, привыкшего жить на пустошах, далекого от политики, все выглядит гораздо проще. Пару дней назад этот ваш «носок» освятили решением какого-то там суда — и стала «большая разница». Завтра вы перейдете какую-то красную черту, разозлите кого-то, на вас повесят соответствующий ярлык — и не будет «большой разницы». Грань тут очень тонкая. Кто хороший, а кто плохой, кто в рамках закона, а кто вне закона — определяет Большой Брат. Он — это и есть закон. Так что, когда я слышу от кого-то всю эту пургу: «бороться за свои интересы законным путём» — то понимаю, что говорю с идиотом. Да это же все равно, что играть в теннис со стеной! Так никогда не победишь!
Я тяжело вздохнул.
— Моя позиция остается такой же, как была, — изрек я, и твердым взглядом добавил: «Так и передай Клаудии и остальным».
Джером кивнул. Похоже, он и не ждал другого. Некоторое время задумчиво помолчав, изрек:
— Ходят слухи, что власти очень сильно перепугались из-за масштабов сегодняшних протестов. Прямо сейчас, пока вы тут выпиваете, силовики сидят и думают, что с этим делать, в преддверии завтрашнего дня, который обещает стать еще похлеще, чем сегодняшний. Весьма вероятно, что они решат «навести порядок» во что бы то ни стало. И, чтобы оправдать себя, повесят всех собак сам знаешь на кого. Как они обычно и делают. Так что, когда услышишь завтра об очередных ужасных злодеяниях сам знаешь кого, можешь точно знать, кто и зачем их на самом деле спланировал.
Джером избегал произносить слова, которые, в случае прослушки, пробившейся даже сквозь все его защитные меры, привлекли бы к нашему разговору особое внимание — «террористы», «теракты», «Сопротивление». Несмотря на это, я чувствовал себя напряженным до предела, и не мог дождаться момента, когда этот разговор завершится. Предчувствие опасности клокотало в подсознании, как предупреждающий сигнал.
— Я всё понял. Хватит об этом, — взмолился я.
— Лады. Передавай тогда Миро поздравление.
— Обязательно.
— И эй! — шепнул мне Джером, глядя с выражением искреннего любопытства: — Ты чего, партизан гребаный, ничего мне не рассказывал об интересных событиях в твоей жизни?
— Ты о чём? — сделал вид, что не понял я.
— «Мне это не интересно, бла-бла-бла», — передразнил он наш разговор полуторамесячной давности. — И тут вдруг рядом с тобой сидит такая цыпа?!
— У нас с ней ничего нет, Джером, — покачал головой я.
— Значит, надо, чтобы было! — решительно возразил он. — Я же не слепой, вижу, как ты на нее смотришь!..
Увидев мой вопросительный взгляд, он скромно пояснил:
— Ну так, увидел краем глаза через окошко.
Я открыл было рот, чтобы исторгнуть из него целый ряд обычных отговорок и оправданий, или просто раздраженно ответить, что это не его дело. Но вместо этого ограничился лишь задумчивым вздохом.