Выбрать главу

Некоторое время он пристально смотрел на меня, прежде чем произнести:

— Откуда мне знать, что не звездишь?!

— А зачем мне это?

Долгое время он подозрительно смотрел на меня, злобно покусывая губу.

— Ты тоже легионер? — наконец спросил я в лоб.

Я думал, что он ответит. Но после долгой паузы он все же нехотя пробормотал:

— Номер 498. Позывной Муэрте. Капрал, 2-ой взвод роты «Браво» 2-го батальона. С марта 90-го по май 91-го.

Мы долго сверлили друг друга взглядами, как бы стараясь понять, не врет ли другой. Затем Матео усмехнулся и покачал головой, выражая этим свое удивление.

— Бляха-муха. Жизнь любит дебильные шутки.

Я решил, что лед треснул, и я могу задать еще один вопрос.

— Как ты угодил в Легион? Ты похож на парня из банды, не на военного.

Такой вопрос мог и задеть мужика. Но Матео, кажется, нравилась откровенность.

— А я и есть парень из банды. Из Новой Джакки, — прямо сказал он.

После паузы он добавил:

— Надо было исчезнуть от легавых на хвосте. На мне висела серьезная мокруха. Плюс надеялся на легкие бабки. И думал поразвлечься, стреляя чертовых евразов. Тем более, по телику говорили, что евразы нас всех хотят в зомбаков превратить, а с них станется — так что еще и героем стал бы. Я мужик крепкий и крутой, чемпион по боям без правил в Новой Джакке, ножами жонглирую, как циркач, стреляю как парни из вестернов, и все такое. Так что отбор прошел только так, почти не вспотел.

Вспомнив былое, он покачал головой и не удержался от возгласа:

— Если б я только знал, в какое дерьмо ввязываюсь!

Я понимающе кивнул.

— Как тебе вообще удалось выбраться из Легиона в мае 91-го, посреди войны? Ранение?

— «Выбраться?» Да никак! Коли не звездишь, знаешь сам, что чертов контракт нельзя расторгнуть! И никакое ранение не поможет, разве что все кишки наружу!

На секунду замолкнув и углубившись, кажется, в воспоминания, он продолжил:

— Однажды в Индокитае, после очередной заварушки, стало ясно, что мы склеим ласты не сегодня, так завтра. Тогда я бросил все и свалил на хрен. Вместе с еще парой лихих ребят, месячным запасом стимов, кучей стволов и горой патронов.

— Насколько я знаю, в Легионе не было случаев дезертирства, — усомнился я.

— Ага. Нам тоже так говорили, — презрительно прыснул он.

Я не перебивал его, ожидая, что, судя по задумчивости на лице зэка, скоро последует продолжение. И не ошибся.

— Ох и изрядно же мы повеселились! Многого не помню, все время был под стимами. Но, что помню — было ярко. Но потом нас повязали миротворцы. Не без боя, конечно. Я уложил как минимум одного засранца, пока меня не оглушило взрывом гранаты. Очнулся — уже в кандалах. Дезертирство, мародерство, разные там убийства, грабежи, и прочее, и прочее, — навесили всего по самое «не могу». Пидоры! Как будто сами не делали то же самое!

— На войне за такое расстреливали, — снова усомнился я.

— Я съехал на несознанку и свалил все на сержа, которого при облаве все равно скопытили. Вместо «вышки» полевой трибунал влепил пожизненное без права на условно-досрочное. Какое-то время пробыл в штрафбате на передовой. Как окончились бои в Индокитае, перевели на зону. Вот тебе и вся история, «капитан».

Я открыл было рот, чтобы спросить еще кое-что, но он сыграл на опережение.

— Хватит уже вопросов! Сам что расскажешь?!

Пришла моя очередь вздохнуть.

— Я многое натворил. Но приперли меня за это лишь тогда, когда я решил рассказать правду сам.

— Дурак, что ли? Совесть заела? — прищурился Матео снисходительно.

— Не совсем. Хотелось, чтобы за это ответили те, кто действительно должны ответить.

— Кто, например? Может, сам Чхон? — прыснул он с сарказмом.

Я неуверенно посмотрел на него. Сердце забилось живее.

— Ты знаешь Чхона? — переспросил я осторожно, боясь его вспугнуть.

Но Матео и не думал пугаться.

— Конечно, мать его, знаю! Сукин сын приходил ко мне, когда я сидел в камере, перед трибуналом. Сказал, что отмажет, если я подпишу еще какую-то чертову бумажку и соглашусь еще на какой-то гребаный эксперимент. Но я сказал, что пусть меня лучше поставят к стенке. Еще раз проходить через Грей-Айленд или нечто похуже я не собирался. А он говорит: нет уж, ты, мол, лучше посиди в тюряге, а если ты понадобишься — я всегда тебя найду. Мне думается, что это из-за него мне «вышку» не дали, а не из-за моих отмазок. Ублюдок может решить что угодно! И все всегда будет, как он скажет!

С каждым следующим его словом кровь в моих жилах неслась быстрее.

— Матео, ты смог бы подтвердить все, что ты сказал, перед трибуналом?