— А-а-а, черт! — выругались соседние заключенные, которых натянувшаяся цепь потащила вниз.
— Держитесь! — заверещали остальные, быстро сообразив, что каждый следующий ухнувший в пропасть увеличит вероятность того, что туда затянет всех без исключения.
Лишь приложив все усилия, упираясь руками и ногами, соседним зэкам удалось избежать падения. Все застыли, прислушиваясь, как из разлома продолжают доноситься нечеловеческие стенания повисшего там обваренного бедолаги.
— Ну! Давайте, тянем! Вытащим его! — тряхнув цепью, предложил я.
— Сука! И как мы его, бляха, дальше потащим?! — в ярости сплюнул Матео. — Ты видел, как его обдало?! Он не жилец!
— Да как угодно! Пусть вон громила на плечо возьмет! — предложил я, указав на дикаря.
— Сам ему объяснишь?! Он же нихера по-человечески не кумекает!
— Эй! Эй, ты! — воззвал я к дикарю, махнув рукой.
Однако дикарь, похоже, уже сделал свои выводы. Не дожидаясь, пока свалившегося в ущелье беднягу начнут вытягивать общими усилиями, он схватился за цепь и, применив могучие предплечья, с удивительной легкостью начал подтаскивать орущего и бессвязно хныкающего беднягу ближе к поверхности. Уже через миг из разлома показалась ужасного вида трясущаяся в конвульсиях красная рука в браслете. Не успел я подивиться такой инициативности казавшегося недалеким африканца, как произошло нечто невообразимое.
Схватившись одной рукой за браслет, дикарь оскалил зубы, как дикое животное — и яростно впился ими в запястье чуть ниже браслета, одновременно заламывая многострадальную конечность. Раньше, чем кто-либо из опешивших заключенных успел сделать или сказать что-то, раздался треск ломающейся кости, многократно усилившийся крик боли, и…
— Пресвятая Матерь Божья, — прошептал кто-то из заключенных, на секунду забыв, кажется, даже о лютом морозе.
— Он что?.. Он что, только что?.. — не нашел нужных слов я.
— Да, он, сука, только что оттяпал ему грёбаную руку своими, бляха, гребаными зубами! — ответил Матео, изумленно глядя на окаймленное кровью лицо дикаря и окровавленный пустой браслет, оставшийся на месте ухнувшего в пропасть несчастного.
— Сука. Я с этим существом в одной камере жить не буду. Лучше карцер, или к стенке, — прошептал еще кто-то.
— Все. Тут уже все кончено. Погнали! — первым вышел из оцепенения чернокожий с татуировкой, подергав цепь.
— Пойдем! Будем таращиться дальше, мы, мать вашу, замерзнем! Или этот шизанутый громила нас всех сожрет с потрохами! — поддержал его еще кто-то.
Остаток пути я провел в молчании. Тело окоченело от мороза уже до такой степени, что я не был уверен, все или части тела останутся при мне после того, как этот чертов ледяной марафон окончится. Но, даже несмотря на весь спектр неприятных ощущений, связанных с обледенением, я не мог выкинуть из головы невообразимое зрелище, свидетелем которого только что стал. До какой степени озверения должен дойти человек, чтобы сделать такое? А может быть, такой она и есть, истинная сущность человека — если отбросить всю мишуру, которой мы обрастаем, когда растем в цивилизации?
Из последних сил мы доковыляли до ворот. На тяжеленных металлических створках был нарисован такой же герб, какой мы видели на униформе у здешних охранников, но высотой в два человеческих роста.
— Ну же! Откройте! — отчаянно орали, стуча кулаками о ледяной металл, первые добравшиеся до ворот замерзающие люди.
Долгое время на крики и стук никто не отзывался. Лишь тогда, когда у ворот собралась вся толпа измученных заключенных и они принялись наседать со всех сторон, отталкивая друг друга, умоляя, грозя и даже хныкая, в заледеневшем динамике, спрятанном где-то около лампы, донесся шорох.
— Что ж, — удовлетворённо прошелестел оттуда голос Экзорциста. — Я рад, что вы сами пришли сюда и просите о спасении. Вы получите шанс обрести его.
С этими словами ворота скрипнули и начали натужно открываться.
§ 4
Замерзшие люди были в таком отчаянии, что толкались и едва не дрались друг с другом, силясь просочиться в едва-едва приоткрывшиеся створки раньше, чем остальные. За воротами мы оказались в просторном помещении, похожем на огромный вертикальный металлический цилиндр ржаво-бурого цвета. Открывшиеся ворота впустили следом за нами пронизывающий холод, но все же внутренности помещения не покрывались льдом. Из-под решетчатого пола, под которым были видны хитросплетения труб и вентилей, поднимался пар, идущий, похоже, прямо из недр земли. Вместе с паром оттуда шел резкий запах серы. Многие сразу же повалились на пол и прижались к решетке поплотнее, подставляя тела под струи вонючего пара и не боясь даже обжечься — лишь бы быть ближе к теплу.