— Эй, эй, спокойней, дружок, спокойней, — прошептал я очень тихо.
Я давал себе зарок, что не позволю запугать себя и не потеряю достоинства, что бы со мной тут не делали. Но организм был на этот счет иного мнения — моё «хозяйство» сжалось так сильно, что яйца казались не больше орехов.
— Господи! Уберите от меня эту тварь! — тем временем, в панике взревел напротив Хейз, с которым вторая собака проводила такое же пристальное «знакомство».
— К ноге, — приказал Вахид, не повышая голоса.
Оба волкособа послушно подбежали к нему.
— Черт возьми! — не выдержав, «взорвался» Хейз. — Начальник, что это, бляха, за херня?! Я, сука, прохаванный, не первый срок на зоне мотаю! Я свои права знаю!..
Словно поняв смысл фразы, один из волкособов глухо зарычал и оскалился. Зэк замолк.
— «Права?» — тихо, с интересом переспросил Вахид.
Он едва слышно, невесело рассмеялся. Его глаза на миг затуманились. Затем он задумчиво протянул:
— Мэйсон Хейз, 36 лет. Три судимости. Разбой, бандитизм, изнасилование, убийства при отягчающих… в том числе убийство изнасилованной перед этим несовершеннолетней девочки… а также жестокое убийство заключенного в исправительном центре Хантера.
— Этот парень сам напросился! — самодовольно осклабился Хейз.
Вахид смерил его тяжелым взглядом.
— Ты не раскаиваешься в том, что сотворил, Мэйсон?
— А что, начальник, ты мне срок скостишь? — нагло ухмыльнулся тот.
Комендант покачал головой.
— Люди вынесли тебе вердикт за твои мерзкие деяния. Теперь спасти тебя может лишь Господь. И есть лишь один путь к спасению — через раскаяние, смирение и искупление.
— А-а-а. Ну так я типа покаялся. Чё теперь, всё, Боженька меня простил? — ещё шире осклабился Хейз, явно не воспринимая сказанное всерьез и уже позабыв, кажется, то чувство, которое он испытывал, когда желтые собачьи клыки замерли в дюйме от его яиц.
Вахид ухмыльнулся в ответ — и черты его изуродованного лица стали при этом такими жуткими, что смотреть на них стало практически невозможно. Ничего больше не говоря, он потянулся к ножнам за поясом и изящным движением достал оттуда длинный, тонкий клинок. Палец нажал какую-то кнопку на рукояти — и лезвие внезапно вспыхнуло ярким пламенем, словно было облито бензином, к которому поднесли зажигалку.
Ухмылка исчезла с лица Хейза, а его взгляд замер на острие клинка. Огонь быстро погас, но лезвие осталось раскаленным добела, словно меч только-только достали из жаровни. Обе собаки, завидев лезвие, глухо зарычали, и шерсть на их телах встала дыбом.
— Как и все, кто прибывает сюда, ты нуждаешься в напоминании о том, зачем ты здесь, — тихо произнес комендант, задумчиво поглядывая на лезвие.
— Э-э-э, э-э-э! — амбал беспокойно заворочался в своих браслетах. — Да ты чё, начальник?! Да я же это, типа, прикалывался! Прости дурака! Я же это самое, бляха, ничего против этой типа всей христианской темы не имею! Меня матушка мальцом в церковь водила, и все дела!..
— Это хорошо, — умиротворенно кивнул комендант.
А затем абсолютно легким и естественным движением он положил раскаленное добела лезвие прямо Хейзу на макушку. И помещение огласил дикий вопль.
— А-а-а!!!! Черт! Сука!!! А-а-а-а!!! Не надо!!! А-а-а!!!!
— Ти-и-хо, т-и-и-и-ихо, — успокаивающе проворковал Экзорцист, меняя положение клинка — и педантично выжег лезвием еще одну короткую линию на макушке у заключенного поперек первой длинной.
— А-а-а!!!! Тварь!!! Сука!!! А-а-а-а!!!
Когда он убрал клинок, я заметил, что все тело Хейза, покрытое крупными мурашками, мелко содрогается, а сам он, потеряв весь свой апломб, скулит и хнычет себе под нос, лишь временами разбавляя нытье ругательствами. Его выбритое темечко напоминало издалека месиво из свежих ожогов и крови. Однако в этом жутком хаосе уже можно было различить выжженную клинком фигуру креста.
— Благослови тебя Бог, грешная душа, — умиротворенно прошептал Вахид.
Он взмахнул рукой — и капсула, отреагировав на команду, задвигалась, унося рыдающего и матерящегося Хейза куда-то дальше. Я все еще не мог вполне поверить в то, что только что видел. Миг спустя взгляд коменданта переместился на меня. Я поспешил опустить взгляд, надеясь остаться неузнанным.
— Я знаю, кто ты, — шагнув ко мне, произнес комендант.
Хрупкие надежды рассыпались как фарфор.
— И я знаю, что ты сделал, — добавил он, подходя ещё ближе.
«Что ж, вот и всё», — подумал я обречённо, чувствуя, как всё внутри обрывается. Терять было больше нечего. Так что я поднял взгляд и ответил ему прямо в лицо: