Стрелять я начал одновременно с телохранителем, который высунулся из центрального дверного проема. Я мог ошибаться, но, кажется, это был мужик по имени Сэм — тот самый личный телохранитель Робера Фламини, с которым я пересекся еще полгода назад, в Сент-Этьене, перед попыткой моего похищения. Наш перекрестный огонь скосил всех троих боевиков. Их тела кубарем повалились обратно на первый этаж. В этот момент заряд раскаленной плазмы, выпущенный кем-то с первого этажа, прорезал воздух и испепелил половину черепа предполагаемого Сэма. Охранник рухнул на пол мертвее мертвого. На мгновение установилась тишина.
— Лейла! — закричал я громко. — Все не расстаешься со своим чертовым плазмометом?!
Ответом мне было тягостное молчание.
— Что, не ждала меня тут встретить, а?! После того как ты послала Ши Хона убить меня и Амира?!
Арабка по-прежнему не подавала признаков жизни.
— Ему удалось! Наполовину! Захери мертв! Но он успел кое-что мне рассказать перед смертью?! Знаешь, что?! Твое гребаное «великое Сопротивление» — с самого начало было придумано спецслужбами! Все эти годы вы, идиоты, были всего лишь марионетками в руках Патриджа! У меня есть доказательства! Хочешь увидеть?! Послушать?! Этого вашего Фримэна, вашей «мессии» — не существует! Не веришь?!
Я думал, что она так и не ответит мне. Но я ошибся.
— Какая разница, кто дает оружие, Димитрис? — спокойно и чуть устало произнесла в ответ арабка. — Оно стреляет одинаково. Я ведь уже говорила тебе когда-то. Я буду обращать их противоречия себе на пользу. Пусть думают, что контролируют меня. Пусть дают мне ресурсы. А я буду использовать их ресурсы на пользу делу. Фримэн нереален? Даже если бы это было правдой — это ничего не меняет. Я — точно реальна. И мои товарищи, которые верят в наше дело, и готовы отдать за него жизни.
— За какое «дело»?! Вас использует Патридж! Использует, чтобы сохранить свою власть, которая могла бы перейти к другим людям! Людям, которые хоть немного лучше его!
— «Немного лучше»? — с холодным презрением засмеялась революционерка. — Если отличие между ними и есть, то оно столь ничтожно, что для меня не имеет совершенно никакого значения. Человек, который спрятался сейчас за этой дверью, за спинами своих наемников, всю жизнь плел интриги, лгал и переступал через трупы, стремясь лишь к личной выгоде. Люди для него — просто ресурс. Он и тебя был готов так же легко «убрать с доски», как пешку — в Сент-Этьене, ты уже забыл? Ты считаешь, что таких правителей мы заслуживаем?!
— А чем ты лучше?! Ты не переступаешь через трупы?! Я видел сегодня десятки людей, которых вы убили! Отравили газом! Перестреляли, как собак! Обыкновенных людей! Обслугу! Я не видел такого со времен Новой Москвы! В чем они так сильно провинились?! А в чем провинился Амир?! Человек, который любил тебя, как сестру, единственный в этом гребаном мире — убит по твоей вине, дура ты фанатичная!!!
— Мне жаль. Я не желала вреда Амиру, — после недолгой паузы прошептала Лейла, в чьем голосе послышалась искренняя горечь. — Но это — ничего не меняет. Я не отступлюсь от своей борьбы. Это все, чем я живу. И я готова умереть за это. Я не боюсь смерти.
— Другие люди боятся смерти, Лейла! Люди, которые становятся жертвами твоей бессмысленной «борьбы»! Я боюсь смерти! У меня есть любимая женщина, и будет ребенок, к которым я хочу вернуться!
— Но все же ты здесь, Димитрис. Сражаешься за то, во что веришь, — изрекла Лейла. — И ты не сдашься. Так и меня об этом не проси.
Я и не думал, что этот разговор закончится иначе. На протяжении последних пары реплик я уже медленно сползал по лестнице поближе к нижней террасе, держа наготове осколочную гранату. Активировав гранату, я кинул ее вниз, на первый этаж, а пока она издавала стук, скатываясь по ступеням — стремглав рванулся вниз, в направлении двери библиотеки, на ходу крича:
— Не стреляйте! Свои!
Обращаться мне, оказывается, было не к кому. Последняя из выживших телохранительниц, женщина по имени Кэрол, которую я также встречал в Сент-Этьене, сидела, прислонившись к стене, бледная, как смерть, и окровавленная. Её грудь ещё вздымалась от слабого дыхания, но руки были уже слишком слабы, чтобы удерживать пистолет — и его рукоять вывалилась у неё из ладони.
В библиотеке царил сущий разгром. Часть книжных стеллажей была повалена. Их содержимое высыпалось на пол, словно кишки из распоротого брюха. Старинные фолианты, гордость музейной коллекции, и их отдельные страницы, беспорядочно валялись повсюду, примятые подошвами сапог и добротно присыпанные осыпавшейся с потолка штукатуркой.