— В чем же тогда предложение, для которого вы меня пригласили? Сдаться?
— Я не могу предложить тебе месть и торжество над твоим противником, Димитрис. Никто тебе этого не предложит. Но я могу предложить тебе иммунитет. Мы с Робером Фламини знакомы очень давно. У меня есть много причин выполнить его просьбу, и получить право на ответную услугу. Так что я готов гарантировать, что ты, Лаура, ваш будущий ребенок, и ваши друзья — будут неприкосновенны.
— Сомневаюсь, что вы, или кто-либо другой в этом мире, в силах заставить Чхона делать что-то или не делать чего-то, — скептически покачал головой я. — Мне придется всю мою жизнь оглядываться через плечо, опасаться за себя, за Лори, за нашу дочь…
— Я никогда не обещаю того, что не в состоянии выполнить, — покачал головой Нагано.
С этими словами он щёлкнул пальцем — и один из аквариумов, за которым секунду назад виднелись кораллы, вдруг погас. Это оказался воздушный дисплей. На самом же дела за стеклом стояли силуэту нескольких людей. Я привстал на костылях и сделал несколько шагов в том направлении. С каждым следующим шагом сомнения устранялись. Из-за стекла на меня смотрел, усмехаясь, сам Чхон. За его спиной стояли, словно каменные истуканы, великан Тайсон Блэк и мрачный, как всегда, Колд.
— Ты! — прошипел сквозь зубы я, с ненавистью уставившись на Чхона.
— Давай обойдемся хоть раз без театральных эффектов, триста двадцать четвертый, — презрительно сплюнул тот. — Или у тебя вообще нет другого режима поведения, кроме режима эпического героя из сраного фильма, снятого по комиксам для 12-летних? Ты меня искал? Вот он — я. Что ты хочешь сказать мне? Я бы мог сейчас войти к тебе и прикончить голыми руками то, что от тебя осталось, ровно за секунду. Помощь Блэка или Колда мне бы не понадобилось. Хочешь закончить все так? Это было бы вполне в стиле идиотского и дешевого героического жанра, в котором ты прожил свою жизнь. Я убил бы тебя. Потом пошел бы к твоей беззащитной девке, трахнул бы ее, и тоже убил бы. Так ведь положено по законам жанра?
— Гаррисон и Окифора тоже думали, что они очень круты, — прошептал я, глядя на него с ненавистью сквозь стекло.
— Ты убил их только потому, что тебе позволили это сделать. Все это время ты был на мушке у моих бойцов. Сильно торжествовал? Весьма забавно было смотреть на это со стороны. Но, надо признаться, зрелище было приятное. Драться я тебя все-таки сумел научить вполне себе сносно. Это — единственное, что мне в тебе нравится. Кроме твоей феноменальной живучести, само собой. Очень жаль, что мы с тобой оказались физиологически несовместимы. Если бы не это, можешь не сомневаться — твой мозг давно бы гнил в пакете для отходов, а возможностями твоего уникального организма пользовался бы тот, кто этого намного больше достоин.
— Да пошел ты, ублюдок! Думаешь, ты победил?! Не спеши, говнюк! Однажды мне уже удалось спутать карты кое-кому посерьезнее, чем ты! Может быть, удастся и еще раз…
— Никто никому не будет путать карт, — раздался позади усталый голос Нагано. — Мы ведь не для этого тут собрались, верно?
Чхон посмотрел на меня с ненавистью и презрением.
— Ты слишком много о себе возомнил, триста двадцать четвертый. Ты правда думаешь, что я сплю и вижу, как перерезать глотку твоей холеной шлюшке, или утопить вашего еще не родившегося щенка? Да мне на вас глубоко насрать. Я пережевывал и высерал сотни таких, как вы, задолго до того, как ты появился на свет. Ты — вошь на страницах истории. У тебя был шанс занять в ней более достойное место. Но ты просрал его, как последний кретин. И мне плевать, что будет с тобой дальше. Если такова воля сэнсэя Нагано, я готов больше не беспокоить тебя до конца твоей жизни — жалкой, убогой, пустой и бессмысленной. Наслаждайся участью, которую ты себе избрал.
— Да ну? А что будет с твоими дьявольскими программами, которые ты курируешь? Что будет с другими людьми, которые стали и еще станут жертвами твоих экспериментов?
— А вот это — уже не твое собачье дело. Прогресс движется вперед, и всем плевать на узколобых консервативных кретинов, которые не желают видеть логики истории! — гневно ответил на это Чхон.