- Господин Белый Волк, - раздался сзади тихий шёпот, который я услышал удивительно чётко и ясно.
- Госпожа Куркайрэ, - обернувшись, я улыбнулся дочери Кагана.
Она стояла, смотря мне прямо в глаза. А с замиранием сердца искал в её взгляде хоть оттенок недовольства, обиды или презрения, но нет, в эту чудную, новогоднюю ночь случались чудеса, и девушка улыбнулась. Искренне, по-доброму, и эта улыбка заставила моё сердце биться чаще. Что это? Неужели я так сильно расслабился, что не смог избежать хватких объятий самого таинственного душевного чувства?
Последние песчинки падали вниз, а мы не отрывали друг от друга взглядов. Уже остались позади все разговоры, танцы, дуэли. Существовало лишь одно единственное мгновение, в которое превратился долгий безмолвный диалог. И вот часы отсчитали последние секунды уходящего степного года, тишина разорвалась торжественным рёвом сотен музыкальных инструментов, голубой мрак озарили ярчайшие вспышки магических салютов. Гости Кагана и все жители Каганата, горожане, заполонившие улицы Дерентера, коснулись губами своего бокала, с каждой каплей выпитого вина уходя из прошлого в будущее.
Не отрывая взгляда от Айанны, я сделал несколько небольших глотков, полностью опустошив бокал. Дочь Кагана сделал то же, и когда наши бокалы опустели, она внезапно приблизилась ко мне. Повинуясь чувственному порыву, виновником которого был то ли праздник, то ли невероятное вино, то ли разум или само сердце, наклонился и соединился с Айанной в страстном поцелуе.
Разум взорвался каскадом самых невероятных эмоций, а последние мысли были о том, что этот праздник нового года я не позволю себе пропустить никогда.
Как и гласит древняя степная легенда, с этим праздником наступает рассвет. Во всём.
Эпилог
Горизонт заполонила казавшаяся бесконечной полоса пыли. Тысячи коней били землю, неся вперёд быстрее ветра своих наездников, чьи сердца трепетали в невероятной эйфории. Ничто не сравнится с той свободой, которую дарит стремительная скачка верхом на верном коне, когда ветер бьёт в лицо, наполняет лёгкие.
Доспехи конников блестели на солнце, проникавшее сквозь пылевые облака, из обнажённых сабель можно было создать настоящий стальной лес. Волна коней, безудержная и непокорная, внезапно остановилась. Бесконечные ровные ряды воинов, прижавших по обычаю сабли к плечам, замерли, и только их великие полководцы могли позволить себе выехать вперёд.
Семеро всадников, разных, как снежинки, они стояли вместе, глядя вперёд, на выстроившиеся ровными стальными рядами толпы потрясённых от вида великой силы врагов. Пехота, жалкая мишень для непобедимых в поле всадников, росших в степи, немного разбавлялась тяжёлой конницей, от которой толку тоже немного. Даже самые сильные кони под всадниками в стали никогда не сравнятся со стремительными степными конями с их лёгкими наездниками.
Но это правило не касалось чёрного островка в могучем степном войске. Не уступавшие опытным степнякам ни в чём всадники в чёрных доспехах с нарисованным на нагрудниках ликом белого волка взирали на врага, как на очередную небольшую проблему на пути их великого военачальника.
Семеро всадников, один из которых был крупнее своих союзников, молча смотрели вперёд. Шестеро были теми, кого далёкие от бескрайних южных просторов жители называли рождёнными в степи. Их казавшиеся золотыми в свете весеннего солнца доспехи, выкованные из прочнейшей стали, сабли, оставлявшие идеально ровный разрез даже на камне после удара, были под стать своих носителей. Гордых, опытных ханов, одержавших победу не в одном бою.
И седьмой всадник, чьё бледное лицо не имело ни единой степной черты. Конь высокий, чёрный, мускулистый, был способен нестись быстрее самого стремительного скакуна даже под грузом своего могучего наездника. Броня всадника чёрная, как и у его воинов, но волк, изображённый на чешуйках панциря, оскалил полную острейших зубов пасть, его шерсть вздыбилась, а длинные, как кинжалы убийц когти словно готовы были разорвать врагов. Волк под стать командиру.
Молодое лицо не носило отпечатка ни единой эмоции, разве что лёгкий прищур глаз, пытавшихся разглядеть далёких врагов, оставлял небольшие морщинки. Единственное, что отличало военачальника от него же месяцем ранее, была золотая гравированная серьга в левом ухе, обозначавшая статус большого хана. Вторая серьга в том же ухе, более узкая и изящная, заменяла обручальное кольцо и говорила, что воин женат. На правой руке, под перчаткой и бронёй, пряталась длинная узорчатая татуировка и кольцо с печатью в виде волка. Это всё говорило о статусе графа Гардариканского и Преемника Кагана.