Семидесятипятилетний
младенец вышел из пелен,
наветов не боясь, ни сплетней,
не заголублен, убелен
5 сединами, суров и весел.
Огонь из распаленных чресел
в порыве праведном сперва
вспорхнул — и голову повесил,
но, встав на место, голова
10 подъемлется на подвиг снова.
Пускай от Рождества Христова
последний, наступая, год
тысячелетия второго
несметные даров и льгот
15 подносит множества на блюде
с каймою голубой, во груде
которых выбирать вольно,
внимания на то, что люди
несмысленные все равно
20 рекут, не обращая слишком.
О новый мир! своим умишком
живи безоблачно, презрев
писк, полевым присущий мышкам,
и — львам ливийским сродный — рев, —
25 при всем несходстве оба дики.
Хвала Всевышнему Владыке!
провидящему наперед:
зачем волнуются языки,
о чем безмолвствует народ,
30 какая победит идея.
О благе подлинном радея,
Господня данница — борьба —
ни эллина, ни иудея,
ни властелина, ни раба
35 не различает на широком
пространстве царства, где пророком
один становится изгой;
преображаясь ненароком,
небес избранником — другой;
40 творится праведником третий.
Сквозь толщу двух тысячелетий
ты, новый мир, как старый миф,
из тесных выпутавшись нетей,
кору земную проломив,
45 возрос и вспыхнул пышным садом,
где горький плод и сладкий рядом,
где ум соседствуют и чушь,
как ночь со днем и жар со хладом, —
священной связи не нарушь!
50 единство сохраняя цели.
В начале мира, при конце ли —
всегда неравнодушных муз
сладкоголосо хоры пели,
печалей облегчая груз;
55 на поиски пускаясь поза —
вчерашних дней, из недр навоза
таскали жемчуг петухи, —
стихов рифмованная проза
и прозы вольные стихи
60 да не грозят тебе потопом!
Ямбическим четырехстопом
я возглашаю, не пою,
к обратным прибегая тропам:
тебе ли, новый мир — в бою
65 неторопливый вождь, невесте
жених нетерпеливый — вместе,
за: «Возродись или умри
для жизни вечной!» — не из лести
знамена, звезды, октябри,
70 народов дружбы пальму дали?
Так на суворовской медали
написано: «Сим победих!» —
без продолжения, но дале
развенчивает оду стих —
75 созвучный первому — последний.
М. А.
Валерий Залотуха
Последний коммунист
Глава первая
ВОТ МЫ КАКИЕ!
1
Самолет свалился на голову — беззвучно выпал из низких немых облаков, растопырив, как кошка лапы, колеса шасси. Грузно ударившись о мокрый бетон, он взревел, жалуясь и страдая, но скоро замолк, помертвев, став просто железом.
Незамедлительно к его толстому боку прилепились два трапа, и по заднему стали спускаться немолодые, но стройные, хорошо одетые, с мягким загаром на лицах, улыбающиеся господа, которых дожидался внизу длинный аэропортовский автобус; передний трап оставался пустым. Тому, кто должен был выйти из открытой двери первого салона, предназначался стоящий прямо у трапа розовый «роллс — ройс», изящный и церемонный.
Но почему — то из первого салона никто не выходил…
За «роллс — ройсом» стоял огромный, черный, с тонированными стеклами, несколько зловещий «шевроле — субурбан». Рядом прохаживались и недружелюбно поглядывали по сторонам широкоплечие парни со стрижеными затылками и устрашающе мощными шеями — все в черных двубортных костюмах. Поставив ногу на подножку «субурбана», что — то кричал в трубку мобильного их начальник — пожилой, седой, пунцоволицый. Он кричал и от крика еще больше пунцовел лицом.
А из первого салона так никто и не выходил…
Седой кричал, парни нервничали, напряжение росло. Только господа из второго салона продолжали улыбаться и смотреть на пустой трап, на парней, на «роллс — ройс». Иностранцы — они улыбались даже тогда, когда седой вдруг громко и хлестко выматерился…
И одновременно в темном овальном проеме появился тот, кого все ждали. Это был мальчик… И это ему предназначался розовый «роллс — ройс», и это его собирались охранять бравые секьюрити, и это к нему бежал Седой с невесть откуда взявшимся огромным букетом цветов в руках…
Выходил он как — то странно, боком, словно не желая этого делать, — его буквально выдавливал сзади здоровенный охранник с коротким ежиком рыжих волос, в маленьких черных очках.